Снова начал ругать себя. Вспомнил, в каком положении застал тело мальчика. Сволочи. К виду смерти он привык, на Балканах видел разорванные тела, вывороченные внутренности живых людей, места массовых казней. Ко всему этому он притерпелся. Одного вытерпеть не мог и не сможет никогда – когда убивают детей.
Вдруг ощутил, как устал. Подумал: плевать, его совершенно не интересует, зачем все это нужно было профессионалам. Разбираться с этим он теперь не будет все равно.
Встал, подошел к телефону. Усмехнулся. Да, все правильно, лично для него, Павла Молчанова, дело закрыто. Со смертью Юлии Шершневой дело закончилось, ему не для кого искать ее пропавшего мужа. Остается лишь узнать, есть ли у Юлии родственники, и вернуть им двадцать тысяч долларов. Все.
Взял трубку – и тут же положил ее на место. Все правильно, заниматься этим делом он не будет. И все же, прежде чем вызывать милицию, он попробует найти какую-нибудь записную или адресную книжку. Хочет он того или не хочет, он уже вляпался в историю. Неизвестно, как в связи со случившимся поведут себя милиция и прокуратура. Лицензия владельца охранно-детективного агентства ему дорога, за ней стоит не только он, но и другие. Если возникнут осложнения, он с помощью людей, так или иначе связанных с Шершневыми, сможет получить нужную ему информацию.
В кабинете, куда он вошел, на столе не было ни адресной книжки, ни перекидного календаря. Просмотрел ящики стола – там тоже не было ничего похожего. Не было перекидных календарей и адресных книжек и на книжных полках. Зато, проверяя их, он наткнулся на семейный альбом.
Альбом был заполнен фотографиями Юлии, Олега и Вити Шершневых, а также пожилой женщины, которая была снята в основном с Витей, – возможно, Витиной бабушки. Закрывая альбом, он спрятал несколько фотографий в карман.
Выйдя из кабинета, решил проверить все места, где могли бы лежать записные книжки или перекидные календари. Он искал всерьез, не поленился даже обшарить карманы висящих в шкафах пиджаков, пальто и жакетов – но не нашел никаких записных книжек. Правда, во внутреннем кармане одного из пиджаков он обнаружил сложенный вчетверо белый листок. Это была записка, написанная арабской вязью, в которой ему были понятны лишь вставленные в текст цифры «$ 1800000». Решив оставить записку себе, он продолжил поиски, которые так ни к чему и не привели.
Последнее место, куда он заглянул, была ванная комната на втором этаже. Осмотрев полки и туалетный столик, он не обнаружил никаких записных книжек, но его внимание привлекло мусорное ведро.
На самом верху ведра он наткнулся на пустую пачку от сигарет «Кул». Эти сигареты, он знал, курила Юлия. Повертев пачку, увидел написанные на задней стороне семь цифр: 229-7129. Цифры были записаны шариковой ручкой, наспех, почерк был женским. Возможно, это был чей-то номер телефона. Отложив пачку в сторону, продолжил поиски.
Расстелив на полу одно из полотенец, начал не спеша доставать из ведра и перекладывать на полотенце использованные клочки туалетной бумаги, ссохшиеся окурки. Брезгливостью, как любой спецназовец, он не страдал. Однако поиски его оказались тщетными, больше он ничего не нашел. Стараясь не нарушать последовательности, переложил мусор снова в мусорное ведро. Спрятал коробку от сигарет в карман, и, выйдя в гостиную, взял трубку и набрал 02.
Дежурная центрального поста соединила его с местным отделением, после чего трубку взял дежурный офицер. Голос был молодой. Услышав сообщение о двух трупах на даче в Серебряном Бору, этот голос быстро, будто ждал его звонка, сказал:
– Подождите, я дам начальника отделения.
Примерно через полминуты в мембране раздался низкий мужской голос:
– Начальник отделения подполковник Крапивин.
– Очень приятно. Павел Молчанов, начальник детективного агентства «Охранник».
– Мне сказали, вы нашли двух умерших?
– Совершенно верно.
– Где?
– Серебряный Бор, дачно-жилищный кооператив «Финансист», дача номер восемнадцать.
– Кто умершие?
– Владелица дачи Юлия Шершнева и ее малолетний сын Виктор.
– Понятно. – Голос помолчал. – Вы сейчас на этой даче?
– Да.
– Как вы там оказались?
– Вчера ко мне в агентство пришла Юлия Шершнева, владелица дачи. Она просила разыскать ее пропавшего мужа. Мы заключили с ней договор и условились, что я подъеду к ней на дачу, чтобы выяснить дополнительные обстоятельства. Когда я сегодня утром подъехал на дачу, на мой звонок никто не отозвался. Дача была открыта, я вошел и увидел два мертвых тела.
– Увидели где?
– На втором этаже, в детской комнате.
– Осматривали тела?
– Осматривал.
– Есть на них следы насильственных действий?
– Нет.
– Нет? – переспросил голос.
– Нет, – повторил он.
– Понятно. – В трубке наступила пауза. – Хорошо, будьте там, где находитесь. Никуда не уходите. Сейчас к вам подъедет наряд, а чуть позже – следственно-оперативная группа. И ничего не трогайте, вы меня поняли?
– Хорошо. – Услышав гудки, он отключил связь.
Милицейский наряд прибыл минут через пятнадцать. Все это время он сидел в кресле в гостиной, рассматривая замысловатые узоры на бронзовой вазе. Он умышленно не сообщил Крапивину о своих подозрениях, что Юлия и ее сын могли быть задушены подушками. По телефону о таких вещах говорить не стоит, когда же на даче окажется следственно-оперативная группа, она, конечно, сама обратит на это внимание. Конечно же он расскажет криминалисту и о найденных им возле прачечной двух подушках, и о своих безуспешных поисках наволочек.
О появлении наряда он догадался по раздавшимся у ворот дачи шуму машины и треску нескольких мотоциклов. Потом услышал громкие голоса. Большинства слов он не разобрал, ясно прозвучал лишь громкий крик: «Эй, смотри! Собака!»
Неожиданно, как по команде, голоса стихли. Несколько минут стояла тишина. Затем он уловил звук шагов, кто-то осторожно поднимался по ступеням веранды. Затем опять наступила тишина, но она длилась недолго. Дверь резко распахнулась, в прихожую ворвались два милиционера в форме. В вытянутых руках они держали пистолеты.
У одного из милиционеров были погоны старшего лейтенанта, вторым был сержант, которого он встретил утром, подъезжая к даче.
– Не двигаться! – Старший лейтенант направил ствол на него. – При малейшем движении стреляю!
– Я не двигаюсь, – сказал Молчанов.
Старший лейтенант, не опуская пистолета с направленным на него стволом, начал медленно, на полусогнутых ногах, приближаться к нему. На секунду остановившись, крикнул:
– Кузьмин, проверь подвал!
Сержант исчез в подвале.
Подойдя к нему почти вплотную, так, что ствол практически касался лба, старший лейтенант сказал свистящим шепотом:
