Из Кремля в Наркомат на Уланский переулок мы ехали с Шахуриным в его машине молча.
Он, опытный аппаратный делец, отдавал себе отчет в произошедшем и не ждал ничего хорошего.
На другой день я зашел к наркому и сказал, что надо, наконец, решать вопрос с материалом по опытным делам, – ведь Сталин уже два раза напоминал о нем.
Но нарком не торопился, хотя было видно, что он нервничает. Он полагался в этом вопросе на поддержку Маленкова, так как обсуждение такого острого документа в ЦК последнему не могло быть приятно.
Маленков, – как шефствующий над авиацией член Политбюро, – нес перед ЦК личную ответственность за состояние дел в нашем Наркомате.
Нарком верил во всемогущество Маленкова и, по-видимому, рассчитывал, что тот сумеет локализовать у Сталина нарастающий конфликт.
А числа 24 или 25 декабря часа в три-четыре дня со мной по телефону соединился Поскребышев и сказал, чтобы я срочно позвонил Сталину на квартиру.
– Здравствуйте, товарищ Сталин, Докладывает конструктор Яковлев.
– Здравствуйте. Когда же у меня будет документ? Что вы тянете?
– Товарищ Сталин, документ уже отработан. Мы с учеными и конструкторами его составили и вот уже несколько дней как передали наркому.
– Ну и что же?
– Наркома не удовлетворяет наш текст и он, видимо, перерабатывает его.
– Смягчает? Закругляет? – засмеялся Сталин.
– Должно быть так.
– А у вас нет копии этого документа?
– Есть, товарищ Сталин.
– А не могли бы вы его сейчас мне прислать?
– Сейчас пришлю.
– Ну, жду. – И он положил трубку.
Без промедления проект мероприятий по ликвидации нашего отставания в области развития авиационной техники был отправлен в ЦК.
На другой деньг часов в 6–7 вечера, – подняв трубку кремлевского телефона, я услышал голос самого Сталина. Он спросил меня, не смогу ли я сейчас к нему подъехать, Через 20 минут я был у него в кабинете. На столе лежал присланный мною документ с его пометками на полях синим карандашом.
– Ну и что же? Мне кажется в основном все правильно, – сказал он, перелистывая нашу докладную записку. – А наркому не нравится? – засмеялся он.
– Не нравится.
– Так.
Сталин поинтересовался, не пробовал ли я разговаривать по этому вопросу с Маленковым. И был крайне удивлен, узнав, что Маленков, два месяца назад получив такую же записку, так странно среагировал.
– А как вы думаете, Маленков понимает что-нибудь в авиации?
– Товарищ Сталин, он всю войну занимался нами и хотя не глубокие, но общие представления, мне кажется, у него есть.
– Не думаете ли вы, что он является на сегодня тормозом в развитии нашей авиации?
– Сейчас да, на сегодня безусловно тормоз.
– Вот и мне кажется, что с некоторых пор Маленков является тормозом развития нашей авиации, – повторил он. – А Шахурин просто не способен понять изменившейся обстановки.
В тот декабрьский вечер Сталин долго меня не отпускал, разговаривая о настоящем и будущем нашей авиации. Под конец он сказал:
– Я думаю, что Шахурин не принесет больше пользы в Наркомате авиации. – Его надо заменить свежим человеком.
Как вы думаете, кого можно было бы назначить наркомом авиационной промышленности?
И хотя этот вопрос застал меня врасплох, но я уже и раньше подумывал, учитывая ситуацию, сложившуюся в последнее время, что вопрос о замене Шахурина может возникнуть и мне казалось, что одной из наиболее подходящих кандидатур была бы кандидатура Михаила Васильевича Хруничева, которой всю войну с успехом работал в качестве заместителя наркома боеприпасов Б.Л. Ванникова, отлично справлялся со сложным и многообразном делом обеспечения армии боеприпасами и за свою работу был награжден званием Героя Социалистического Труда.
Мне было известно также по некоторый репликам Сталина, что Хруничевым в ЦК партии были довольны. До работы в Наркомате боеприпасов Хруничев работал в нашем Наркомате также в должности заместителя наркома. На меня он производил хорошее впечатление своей порядочностью и отсутствием склонности к интригам и, хотя он не был авиационным специалистом в полном смысле слова, то есть не имел авиационного образования, но будучи человеком способным, он схватывал суть вопроса и чрезвычайно быстро ориентировался, находя главное в каждом деле. Поэтому я и назвал М.В. Хруничева как наиболее подходящего кандидата на пост наркома авиапромышленности в случае, если будет окончательно решено сменить Шахурина.
Сталин положительно отнесся к кандидатуре Хруничева и сказал также, что в ЦК есть мнение сменить и главнокомандующего Военно-Воздушными силами главного маршала авиации А.А. Новикова, который является (как сказал Сталин) одним из углов треугольника – Маленков-Шахурин-Новиков, и так же как первые два, по его мнению, не способен перестроиться в нужном направлении.
– Эти люди не способны совершить перелом в нашей авиации, которого требует обстановка на сегодняшний день. Как вы думаете, подойдет Вершинин?
– Вершинина я совсем не знаю и ничего о нем сказать не могу.
– А вместо Репина? Этого прохвоста давно надо было оттуда убрать!
Я был очень удивлен, – почему Репин – главный инженер Военно-Воздушных Сил – оказался прохвостом, – но не стал уточнять этого вопроса, тем более, что для замены Репина была подходящая кандидатура генерал-полковника Маркова – главного инженера и заместителя командующего авиацией дальнего действия маршала А.Е. Голованова. Поэтому я и назвал сразу же Ивана Васильевича Маркова как наиболее подходящего для замены Репина.
Сталин согласился и с этим предложением.
Перед тем как уйти, я спросил у Сталина:
– Надо ли доложить наркому о том, что вы меня вызывали?
– Как хотите. Особой нужды в этом не вижу.
Я больше не поднимал перед наркомом вопроса о посылке материала Сталину, а нарком тоже молчал. Только однажды, в последних числах декабря, неожиданно он сам зашел ко мне в кабинет расстроенный, чтобы поделиться, что кто-то написал в ЦК письмо по поводу его излишеств в области автомашин, что якобы в его и его супруги личном распоряжении находится чуть ли не девять-десять казенных автомобилей, что по этому вопросу прислана от Шкирятова – бывшего тогда председателем комиссии партийного контроля – комиссия для проверки этого письма.
Я сразу понял, что дела его плохи, потому что подобного рода расследования в отношении высокостоящего лица были крайне редки.
Наступил канун нового 1946 года, все мы готовились к его встрече, настроение было приподнятое.
Я уже собирался ехать домой встречать с друзьями новый год и был крайне удивлен, получив красный конверт из особого сектора (канцелярия Сталина) с решением ЦК о снятии Шахурина с должности наркома авиационной промышленности и о назначении на этот пост Михаила Васильевича Хруничева. Этим же решением утверждена комиссия в составе: Жданова, Маленкова, Хруничева, Яковлева для сдачи-приемки дел Наркомата.
