Он не был лишен человеческих черт, чего нельзя было сказать о многих других окружавших Сталина деятелях.
Загородный дом Молотова был расположен на огромном лесном участке по берегу реки Москвы. Места для прогулок там было достаточно. Однако по воскресеньям, зимой и летом, часто приходилось встречать Вячеслава Михайловича с семьей, гуляющего на Успенском шоссе в том же районе, где и я жил на даче. Со всеми встречавшимися дачниками и местными крестьянами он всегда вежливо раскланивался.
За обедом или ужином у Сталина он выглядел наиболее скучным, по сравнению с другими. Он пил все тосты не меньше других, но всегда был трезв.
Мне часто приходилось наблюдать Молотова вместе с другими членами Политбюро на различных совещаниях у Сталина. Он постоянно участвовал в обсуждении наших вопросов.
Все сидят, слушают, высказываются или бросают реплики только после того, как выяснится отношение самого Сталина к тому или иному вопросу, а Молотов, сидя по левую руку от Сталина за большим столом с кипой бумаг по иностранным делам, которые всегда приносил с собой, просматривает их, делает какие-то заметки и только изредка протрет пенсне и вскинет глаза как бы для того, чтобы показать, будто он принимает участие в обсуждении. Впечатление было такое, что это большой работяга.
А работы у Молотова в то время было очень много.
В 1938 году гитлеровская Германия в результате попустительства тогдашних правителей Англии и Франции поглотила Австрию и Чехословакию. В ночь на I сентября 1939 года гитлеровские войска перешли границу Польши. Уже 6 октября боевые операции в Польше были закончены. Остатки польских вооруженных сил капитулировали.
9 апреля 1940 года немецкие войска внезапно захватили Данию и одновременно высадили свои десанты на побережье Норвегии.
10 мая 1940 года войска Гитлера перешли французскую границу. Авиация нанесла мощный удар по французским аэродромам. Почти вся французская авиация была уничтожена.
Одновременно немецко-фашистские войска оккупировали Голландию и Бельгию. Неудержимой лавиной ринулись немецкие танки на французскую землю. За несколько дней Франция перестала существовать как самостоятельное государство. 14 июня Париж был занят гитлеровцами без боя.
Покончив с Францией, немецкие фашисты начали воздушное наступление на Англию. 23 августа 1940 года был совершен первый массированный налет гитлеровской бомбардировочной авиации на Лондон.
Войну этого периода называли «странной», ибо Германия наступала, а армии ее противников фактически не сражались.
«Странная война» велась по той причине, что реакционные круги Англии и Франции лелеяли мечту направить германский фашизм против СССР.
Это, между прочим, показали военные переговоры, проводившиеся в Москве тремя военными делегациями – английской, французской и советской – в августе 1939 года, то есть буквально накануне нападения Гитлера на Польшу. Делегации вели переговоры о военном сотрудничестве и заключении соглашения на случай агрессии со стороны Германии.
Переговоры эти не увенчались успехом. Французская и английская делегации взяли курс на затяжку и срыв переговоров.
Советское правительство, исчерпав все возможности в бесплодных переговорах с Францией и Англией о совместных действиях против агрессора, сочло за меньшее зло принять предложение Германии о заключении договора о ненападении. Это дало нашей стране выигрыш во времени для подготовки отпора гитлеровской Германии.
Октябрьские дни 1940 года мы праздновали с большим подъемом: дела нашего Наркомата стали налаживаться. Вечер 8 ноября проводили на подмосковной даче Наркомавиапрома.
В самый разгар веселья подходит ко мне нарком и говорит: – Вас срочно вызывают в Кремль к Молотову, машину я уже вызвал.
В Кремле пустынно, правительственные учреждения по случаю праздника не работали, коридоры Совнаркома безлюдны.
Это была моя первая личная встреча с Молотовым у него в кремлевском кабинете.
До этого я с ним не раз виделся на различных заседаниях. Молотов постоянно участвовал в обсуждении наших авиационных вопросов.
Поздоровавшись со мной и усадив в кресло напротив себя, Молотов сообщил, что я включен в состав советской правительственной делегации для переговоров с Гитлером в Берлине.
– Как вы на это смотрите? – спросил Вячеслав Михайлович. Я ответил довольно неостроумно, больше того, глупо:
– Как прикажете.
Молотов оборвал меня и сказал с неудовольствием:
– Вы можете говорить по-человечески? Хочется вам ехать или не хочется?
Я спохватился и ответил:
– Большое спасибо за доверие, конечно, буду очень рад.
– Ну, вот это другой разговор, – сказал он. – Значит, завтра в 9 часов вечера вы должны явиться на Белорусский вокзал, поедем в Берлин. Это указание товарища Сталина.
– Но как же завтра? – удивленно спросил я. – Ведь у меня нет заграничного паспорта, и вообще я совершенно не подготовлен к поездке.
– Ни о чем не беспокойтесь, все будет. Чемоданчик со свежим бельем найдется?.. Больше ничего от вас не требуется. Значит, завтра ровно в 9 на Белорусском вокзале…
По возвращении из Берлина в Москву меня сразу, в тот же вечер, вызвали в Кремль.
В приемной я встретил Молотова. Здороваясь, он засмеялся:
– А, немец! Ну теперь затаскают нас с вами.
– За что, Вячеслав Михайлович?
– А как же! С Гитлером обедали? Обедали. С Геббельсом здоровались? Здоровались. Придется каяться, – пошутил Молотов.
В другой раз, встретившись с ним как-то случайно и имея необходимость поговорить с ним, я спросил:
– Можно вас увидеть на минутку?
В.М. Молотов ответил:
– Почему же на минутку? Если дело требует, – сколько надо, столько и поговорим.
В июне 1945 года в Кремле был назначен прием в честь Победы. Часа за два-три до приема я случайно встретил в городе приехавшего из Ленинграда известного конструктора танков, в частности знаменитого тяжелого советского танка КВ, Жозефа Яковлевича Котина. Мы с ним коротко поговорили, и, расставаясь, я сказал:
– Ну, до скорой встречи на приеме.
Котин довольно смущенно заметил, что он не имеет приглашения на прием. Я этому очень удивился и обещал постараться что-нибудь сделать. Он сообщил мне, куда ему дать знать.
Вернувшись домой, я сейчас же соединился с помощником Молотова – И.И. Лапшовым – и сказал ему, что, видимо, по недоразумению Котин не получил приглашения и просил доложить об этом Вячеславу Михайловичу.
Вечером на приеме в Георгиевском зале я видел Котина в числе других приглашенных. По тем временам это был беспрецедентный случай, чтобы за два часа до приема оформили приглашение. Это также характеризует Вячеслава Михайловича.
