Он попытался встретиться с ней взглядом — и проиграл.
— Поступай, как знаешь. Теперь облачный мальчик в зоне твоей ответственности.
Он повернулся на пятках и пошел вниз по лестнице.
Диадера раздраженно вздохнула, прежде чем последовать за ним.
— Хочешь верь, хочешь нет, спустя некоторое время ты и вправду привыкнешь к Турнаму.
— Как к гангрене, — пробормотал я про себя. — Вот почему лучше избавиться от нее, чем быстрее, тем лучше.
Бателиос за моей спиной засмеялся:
— «Как к гангрене». Хорошо сказано. — Он осторожно подтолкнул меня к лестнице. — Я уже чувствую, что все мы станем отличными друзьями, Келлен джен-теп.
Я почему-то в этом сомневался.
Мы четверо накручивали спирали, молча спускаясь по винтовой лестнице башни. Шаги Диадеры были быстрыми и уверенными, почти игривыми, напоминая мне, что место, которое выглядело в моих глазах таким зловещим и темным, для нее означало нечто совершенно другое. Безопасность. Убежище. Дом.
Будь Фериус здесь, она бы высказалась — своим протяжным голосом жителя приграничья: «Ты можешь многое узнать о том, как некто относится к данному месту, наблюдая за тем, как он передвигается». Она никогда не произносила конкретно этих слов, но они точно походили на те, которые она могла бы сказать. Может, теперь я совершенно самостоятельно натыкаюсь на новые откровения аргоси.
Турнам первым добрался до широких двойных дверей в основании башни и распахнул их. За ними солнце раннего утра отражалось в узкой черной дорожке, которая вела на главный двор.
— Это какой-то вид вулканического стекла? — спросил я, заметив, что материал, из которого сделана дорожка, похож на камень башен аббатства и других зданий.
— Похоже на то, — ответил он. Очевидно, он никогда не задумывался над таким вопросом.
Он повел нас по крытой галерее, его тяжелый шаг резко контрастировал с беззаботными шагами Диадеры. В отличие от нее Турнам шел не столько уверенно, сколько с чувством собственной важности. Собственничества. Он ни разу не помедлил и не шагнул в сторону, чтобы пропустить людей, мимо которых мы проходили — монахов, что молча шли, сцепив руки под длинными рукавами ряс, ремесленников и рабочих, детей, поспевающих за своими родителями. Турнам посматривал на них на всех с благожелательной полуулыбкой, как принц, коему суждено однажды увидеть себя правящим этими людьми, а не просто живущим среди них.
Бателиос перехватил мой взгляд.
— Аргоси? — спросил он.
У меня ушла секунда, чтобы понять, что он имеет в виду.
— Вообще-то нет. Просто провел много времени рядом с одной из них. А почему ты спрашиваешь?
— Один раз я познакомился со странствующей аргоси. Она осматривала все вокруг взглядом, очень похожим на твой.
— Как ее звали?
Бателиос ответил с неким удивленным благоговением:
— Путь Устремленных В Небо Дубов. Она была огромной женщиной, почти такой же большой, как я сейчас. И самой странной персоной, какую я когда-либо встречал.
— Как это? — подтолкнул я, решив, что тоже могу разузнать о нем все, что удастся, на тот случай, если он, как и все остальные здесь, однажды решит попробовать меня убить.
— Тебе следует понять, Келлен, что мой город лежит далеко на севере, за пределами Даромена. Зимой у нас слишком холодно, чтобы там путешествовали чужеземцы. Но эта женщина смеялась над ледяными ветрами, атакующими наши земли. Называла их своими самыми верными друзьями. — Он печально покачал головой. — А какие навыки она демонстрировала! Я умолял позволить стать ее учеником, ее тей… тей… знаешь, не могу теперь припомнить это слово.
— Тейзан, — сказал я, не забыв, что притворяться, будто я чего-то не помню, — хороший способ прощупать других на предмет того, что им известно. — И она согласилась?
— Она вежливо сообщила, что путь аргоси заключается не в трюках… А трюки — все, что она увидела в моем желании ей подражать.
Его слова задели нужную струну. Сколько раз Фериус бросала мне то же самое обвинение — что мне нужны только ее способности аргоси, но я не привержен следовать ее путем? И все-таки она позволила мне остаться с ней и все равно продолжала меня учить. До сего момента я не полностью понимал, от какого драгоценного дара отказался, покинув ее.
— Ты себя обманываешь, — сказал Турнам, не потрудившись обернуться, чтобы взглянуть на нас. — Аргоси — шпионы и лазутчики. Она, наверное, явилась, чтобы убить тебя за то, что ты — Черная Тень, но, заметив эти черные детские слезы у тебя на щеках, решила, что ты ни для кого не опасен.
Бателиос негромко засмеялся; его смех адресовался больше ему самому, чем кому-либо другому. Однако его подбородок опустился на грудь, и мне показалось, что он слегка замкнулся в себе. Я не мог как следует понять такую реакцию. Судя по виду здоровяка, он мог бы поднять Турнама одной рукой и перебросить через стены аббатства, если бы захотел. Вместо этого он сносил издевки, даже не пытаясь дать отпор.
— Ты всех считаешь шпионами, — сказал я Турнаму. — Тебе не кажется, что ты просто параноик?
Диадера засмеялась — легкая, звонкая мелодия, похожая на звон колокольчика, когда судья игры присуждает очки одной из сторон. Турнам, похоже, не обрадовался решению судьи. Он показал вперед, на арку, за которой начинался главный двор.
— Скажи мне снова, какой я параноик.
Труп демона исчез, но тела мертвых монахов все еще валялись на земле. Собратья отмывали их кровь, в то время как другие стояли неподалеку, шепча или нараспев произнося разные молитвы. Обычные люди, мужчины, женщины и дети — родственники, предположил я — выполняли над погибшими разные ритуалы; некоторые умащали бледную плоть мертвецов маслами или с помощью красок расписывали ее словами и символами различных религий. Тела других положили на гору дров, а потом покрыли растопкой, готовя погребальный костер. Я понял, что все явились сюда из разных мест. Разные культуры, разные религии, разные погребальные обычаи. Единственное, что было общим у жертв — то, что все они были мертвы.
Из дальнего конца двора к нам подбежал ребенок, за ним вскоре последовали мужчина и женщина, окликая его. Только заметив, что он прихрамывает, я его узнал того мальчика, которого я вчера отправил в канализацию. Похоже, я и вправду растянул бедному малышу лодыжку.
— Ты Келлен, — сказал он с сильным гитабрийским акцентом, которого я раньше не замечал. — Аргоси!
Я покачал головой:
— Я не аргоси, я просто…
— Ты сражался за меня с демоном. Я видел.
Ребенок начал дико жестикулировать — похоже, изображая, как я кидаю карты. Спустя несколько секунд он запрыгал: боюсь, это было крайне точное изображение моей арта эрес — приемов боя аргоси. Наконец, он остановился, запыхавшись.
— Ты перехитрил монстра. — Он постучал пальцем себя по лбу.
