Трупы рассыпались на куски высушенной плоти, ударяясь о землю, оставляя после себя осколки, черные, как оникс.
Диадера подошла ближе. Она наблюдала за мной.
— Что ты такое говоришь, Келлен? Что мы должны не вмешиваться и позволить военному отряду сделать его дело? Мы должны позволить им выследить и нас?
— Не знаю, — ответил я. — Я больше ничего уже не знаю.
В своих путешествиях я привык — нет, утешался сознанием того, что уже повидал худшее, что мог предложить мне этот мир. Но за последние несколько дней я увидел своего первого демона, потом человека, который так жаждал стать демоном, что совершил зверства, которым теперь мы стали свидетелями. Поэтому трудно было убедить себя, что когда-нибудь я не найду чего-либо еще худшего.
Я скучал сейчас по Нифении — скучал по тому, как в таких случаях в ее глазах блеснула бы сталь, когда она решала не согнуться, не сломаться перед лицом бесконечной возможности людей творить зло. Я скучал по Фериус и по тому, как она могла уставиться в темноту и смеяться над всем, что пряталось в ней. Но больше всего мне хотелось, чтобы Рейчис был здесь — чтобы оскалить зубы и пообещать обрушить на магов вроде Тасдиема тысячу кар, хотя в большинство его планов входило пожирание глаз.
— Ты в порядке? — спросил Бателиос, подтолкнув меня.
— Я в полном порядке, что ты…
— Ты рычишь, — тихо сказал он.
— Я просто… Нет, ничего.
Здоровяк наклонился ближе:
— В следующий раз делай это, когда никого не будет рядом. У нас такие реакции легко могут неверно истолковать.
Остальные уставились на меня: они наблюдали за мной так, будто выискивали признаки, что я могу… Они гадали, не забирает ли меня Черная Тень, не становлюсь ли я похожим на Тасдиема. Не придется ли им меня убить.
Мой мир, похоже, с каждой минутой становился все опаснее.
— Мы должны отсюда уйти, — сказала Сутарей, перейдя с языка джен-теп на более распространенный дароменский, на котором говорили все остальные.
Турнам взял за плечо мальчика, Азира, прервав его пристальное глазение на упавших мертвецов с вырезанными на их трупах отвратительными метками отрицания.
— Встряхнись, коротышка, и проложи нам теневую дорогу домой.
Азир кивнул и сильно топнул босой ногой по земле. Черные метки на его ногах вытянулись перед ним, уходя вдаль. Он шагнул вперед, и остальные выстроились за ним. Я собирался последовать за всеми, когда ощутил внезапный холодок в правом глазу — том, где обитала сасуцеи. Я почувствовал, как вокруг меня поднялся ветер, закружив листья и донеся до меня звук настолько слабый, что сперва я подумал — мне почудилось.
— В чем дело, Сюзи? — прошептал я.
И снова подул ветер, и на этот раз я услышал более громкий звук. Плач.
— Здесь есть еще кто-то, — сказал я.
Турнам оглянулся на меня:
— Сомневаюсь. Твой соотечественник никого бы не оставил в живых. Они никогда никого не оставляют в живых.
Я не обратил внимания на его слова, бегом припустив к деревне.
— Эй! — закричал Турнам. — Не думай, что мы не уйдем без тебя, облачный мальчик!
— Келлен! — окликнула Диадера. — Куда ты?
Я бежал на хныканье и всхлипывания, подгоняемый Сюзи, которая не только позволила мне их услышать, но и придала крикам настойчивость порывами морозного воздуха в моем глазу. Я слышал, как другие следуют за мной; Турнам требовал сказать, что я делаю.
Должно быть, я пробежал всю деревню, прежде чем нашел толпу мужчин, женщин и детей, сбившихся в кучу, — их было не меньше пятидесяти. У некоторых из них имелись метки Черной Тени, у других — нет. Но их всех объединяло одно: вокруг шеи каждого обвивалась единственная нить блестящей медной проволоки, она тянулась от одного к другому, связывая их вместе. Маленький мальчик отчаянно пытался убежать, но его сдерживал мужчина — судя по всему, его отец. Остальные взрослые неистово шипели на мальчика, требуя, чтобы тот прекратил.
— Ты убьешь нас всех, маленький дурак! — сказала женщина на берабесском языке с сильным акцентом; ее пальцы отчаянно стискивали проволоку, врезавшуюся в ее шею.
— Кровавая петля, — сказала Сутарей, догнав меня.
Я никогда раньше такого не видел, но понял принцип. Заговоренная медная проволока, обмотанная вокруг шей, задушит людей, если хотя бы один из них осмелится на побег.
— Ты можешь разорвать узы? — спросил я. — У тебя зажигается татуировка крови. Если ты…
Она покачала головой:
— Все это сложнее. Мне бы понадобилось зажечь и железо. Вероятно, в придачу и песок.
— Ты джен-теп, — сказал Турнам, протягивая руки к толпе. — Всегда ищешь слабые маленькие заклинания вместо веры.
Теневые ленты размотались с его рук и потянулись к толпе.
— Нет! — закричала Сутарей, отшвырнув его в сторону.
Турнам посмотрел на нее с яростью в глазах, ленты его Черной Тени взмыли, устремившись к ней.
— Ты спятила?
— Если твои ленты прикоснутся к проволоке, ты запустишь стягивающую часть заклинания. Ты мог бы отрезать всем им головы, идиот!
— Тогда как нам это убрать? Мы не можем оставить их вот так!
Турнам был прав. Было прохладно, и становилось все холодней по мере того, как садилось солнце. Судя по виду жителей деревни, они уже долго здесь простояли. Наверное, Тасдиему нужно было исполнить ритуал отрицания по очереди сперва с одним человеком, потом с другим, держа остальных привязанными друг к другу, как домашний скот. Из этого вытекал важный вопрос:
— Как Тасдием освобождал их, когда ему требовался еще один?
Сутарей показала в центр толпы.
— Концы медной проволоки завязаны узлом, который выполняет роль своеобразного замка. С помощью магии железа и крови можно манипулировать замком, чтобы освобождать каждый раз по одной жертве.
Я повернулся, чтобы посмотреть на поднимающегося на ноги Турнама.
— Ты можешь пустить в ход свои теневые ленты, чтобы они проникли в центр толпы и развязали узел?
Он покачал головой:
— Они слишком тесно стоят. Я не могу контролировать то, чего не вижу.
Легкое дуновение ветерка в правом глазу сказало мне, что Сюзи пытается привлечь мое внимание.
— Знаю, — прошептал я в ответ.
— В чем дело, мальчик? — спросила Гхилла, внимательно наблюдая за мной. — Что говорит дух?
Я потянулся к подолу своей рубашки, в складках которой были зашиты монеты.
— У меня есть идея, — сказал я.
Она прищурилась:
— Хорошая идея?
Люди, сбившиеся вместе, смотрели на меня, явно задаваясь тем же вопросом. То, что я намеревался сделать, потребует ловкости, какой я никогда раньше не пытался достичь с монетой сотокастра. Если я ошибусь, дело кончится тем, что я убью всех пленников до единого.
