Она покатила повозку на другую сторону площади, где тем, у кого не было способностей, вопили, чтобы они нашли себе подходящее оружие.
Собравшиеся на площади едва не обезумели, услышав грохот глиняной посуды, разбившийся о каменные плиты позади нас. Обручники с Черной Тенью развернулись и отправили в полет свои черные хлысты, чтобы убить нападавшего. Старик, чьим единственным преступлением было то, что он попытался нести слишком много кувшинов с водой, оказался на волоске от гибели.
«Они в ужасе, — подумал я. — И они превращают страх в холодную, убийственную решимость. Эти люди не просто тренируются. Они готовятся убивать».
Вот что такое грань войны, понял я. Не столько мгновения перед битвой, сколько время, когда все мысли о мире отринуты, и каждый мужчина, женщина и ребенок смиряется с тем, что смерть близка, но куда предпочтительнее убить самому — убить без лишних вопросов, без колебаний и прежде всего без пощады.
Эбеновое аббатство стояло на пороге войны.
Низкий голос прогремел над площадью, и монахи, нападавшие на деревянные и соломенные тренировочные манекены, замерли, не закончив удара, повернулись и увидели, что аббат шагает к нам… ко мне. Тут я понял, что он выкрикивал мое имя.
— Ты паршивый предатель, — прорычал он, летя ко мне и сжимая руки в жесте, который, очевидно, означал приготовление к тому, чтобы меня задушить. — Мне следовало убить тебя в тот день, когда ты здесь появился! Надо было сбросить тебя с верха башни и спасти нас всех от множества печалей!
Бателиос пытался встать между мной и аббатом, но потерпел неудачу, потому что там не было места.
— Ваше преосвященство аббат, Келлен в этом не виноват. Его предала…
Аббат схватил его за грудки и отшвырнул в сторону — впечатляющий поступок, учитывая, что Бателиос был таким же крупным, как он сам.
— Думаешь, утопающему не наплевать, что пьяница, который толкнул его за борт, сделал это не нарочно?
Он уставился на нашу семерку: пусть только кто-нибудь осмелится ответить. Потом резко повернулся на каблуках.
— Вы все, следуйте за мной. — Не оглядываясь, он махнул рукой, указав прямо на меня. — Позаботьтесь о том, чтобы он не сбежал.
Турнам и остальные поплелись вслед за аббатом с тренировочной площадки, обмениваясь смущенными и обеспокоенными взглядами. Я наклонился, чтобы протянуть Бателиосу руку, прежде чем последовать за ними. Диадера отстала и пошла рядом со мной.
— Все будет в порядке, Келлен. Некоторое время он будет на тебя вопить, потом произнесет длинную речь о том, что Черные Тени либо сражаются вместе, либо умирают в одиночестве. Когда он закончит, я заставлю его успокоиться, чтобы мы могли решить, что делать дальше.
Она сжала мою руку:
— Он не прогонит тебя. Обещаю.
К сожалению, на сей счет она оказалась права.
Только когда мы прошагали через все аббатство и аббат жестом велел нам войти в главные ворота, стало ясно, куда мы направляемся. Я ожидал, что дело закончится некоей формой ритуального изгнания, но он сам последовал за нами и подвел нас к краю обрыва, где мы встретили первую жертву грядущей войны.
Черную одежду и тело монаха пронзал сверкающий шнур серебристого света, удерживая его на высоте и погрузившись глубоко в скалу. Второй конец уходил по дуге вдаль, паря над сотнями акров редких деревьев и исчезая в облаках над великим океаном. Даже не зная, что это за шнур, мы знали, куда он ведет. Где-то на моем родном континенте Эльдразия маги из отряда джен-теп запустили первую, пробную магическую нить, как рыбаки, забрасывающие лески в воду. Вероятно, они не ожидали с первой попытки поймать такую большую форель.
Тело мертвеца качалось и моталось в воздухе, насаженное на тонкий трос чистой магической силы.
— Брат Дием? — спросил Турнам.
Аббат хрипло засмеялся:
— Хочешь поговорить о невезении? Дием был братом Калеба, несчастного ублюдка, демон которого овладел им два дня назад. Вышел, чтобы погоревать в одиночестве и просто стоял здесь, думая о своих делах, когда на него снизошел этот свет. Бедняга, должно быть, решил, что дух брата явился поприветствовать его.
Сутарей подошла к мерцающей нити, которая протянулась на тысячу миль между аббатством и теми, кто хотел его уничтожить.
— Это Мост Заклинаний, вернее, его первая нить. — Она перехватила мой взгляд. — Если они смогут наколдовать больше…
Я избавил ее от необходимости заканчивать фразу:
— …отряд сумеет пройти по мосту. У них будет возможность вторгнуться в Эбеновое аббатство.
— И на это у них не уйдут месяцы или даже недели, — добавила Сутарей. — Заклинание сжимает расстояние, совершая в физическом пространстве то, что Азир делает через Тени. Как только мост будет закончен, добраться до аббатства станет делом нескольких часов и для этого понадобится не больше усилий, чем для приятной прогулки по ярко освещенной аллее.
Мне трудно было представить себе на приятной прогулке атакующую орду магов джен-теп с жаждой крови в глазах и с магией, вспыхивающей от их металлических татуировок.
Мост Заклинаний. Проклятый Мост Заклинаний. Я видел их только на рисунках в книгах. Мой старый мастер говорил о них как о чисто теоретическом колдовстве — о таком интересно думать, но оно совершенно неосуществимо. Для подобного предприятия требовалось такое количество магов джен-теп, которые должны были рискнуть своей магией и жизнью, что оно намного превосходило ничтожную горстку готовых принести себя в жертву.
«Полагаю, твой план сделаться коронованным Верховным Магом идет как по маслу, отец».
— Сколько времени им потребуется, чтобы закончить мост? — спросила Диадера.
Сутарей нагнулась, чтобы внимательнее рассмотреть сверкающий серебряный трос. Труп брата Диема закачался на тросе так, как будто очень рад был ее видеть.
— Трудно сказать. Мост Заклинаний через такое расстояние должен быть невозможен. Это требует не просто магии, но и поддержания стабильности тро…
Вспышка света пронзила далекие облака и прочертила дугу, как падающая звезда, над океаном и акрами лесов, устремившись в сторону аббатства. Сутарей стояла на коленях рядом с первым тросом, и не требовалось быть гением, чтобы понять, куда ударит следующий.
Я бросился на высокую девушку, оттолкнув ее в сторону. Мы вдвоем покатились по земле, а повсюду вокруг нас взорвались осколки камня. Слишком поздно я понял, что мой неуклюжий прыжок привел нас к краю обрыва и теперь Сутарей соскальзывает в пропасть. Отчаянно вцепившись левой рукой в воротник ее пальто, я воткнул пальцы правой в пыльную землю. Теперь она почти перевалилась через край и своим весом увлекала меня вниз, за собой. Как только я почувствовал, что соскальзываю, в запястье взорвалась боль: кто-то ухватил меня так крепко, что я подумал, что сломаются кости. Аббат, сжав губы в гримасе то ли напряжения, то ли отвращения, оттащил нас по неровной земле в безопасное место.
