– Два года назад, плюс-минус месяц-другой.
– Вы не пробовали жить вместе?
– А смысл? – возразил Фиделла. – Я все равно разъезжаю туда-сюда, а Элиза привыкла считать себя в доме полновластной хозяйкой. И потом, она тоже была не прочь уехать куда-нибудь одна на день-другой, как это там у женщин называется – устроить себе каникулы? Она и в Санта-Барбару так ездила. Отель с бассейном, горящая путевка. Элиза умела находить варианты повыгодней. В общем, мы не стали предъявлять права друг на друга, вы меня понимаете?
– Каждый живет сам по себе?
– Ну да, а когда у обоих есть настроение, мы прекрасно проводим время вдвоем.
– Как тогда в Рино? – спросил Майло.
– В смысле?
– У Элизы дома было фото, где вы прекрасно проводите время вдвоем.
– А, вот вы о чем, – Фиделла улыбнулся. – Я тогда сорвал джекпот… Ну да, великолепно провели время, такое и вправду не всякий раз случается.
– Со мной никогда не случалось.
– Нет, мне-то выигрывать доводилось, но чтобы так… Мы с Элизой в пух и прах проигрались в блек-джек, пошли перекусить. Идем мимо однодолларовых автоматов. Я думаю, какого черта, почему нет? Бросил жетон, а он как пойдет звенеть и мигать лампочками! Пять штук, как с куста. Ну, я с Элизой и поделился: ты, говорю, мне удачу принесла.
– Вы оба одинаково азартные?
– Да, любим поставить монету-другую. Если не терять голову, то ведь ничего страшного?
– Элиза в игре голову не теряла?
– Вообще никогда.
– В отличие от выпивки?
– С водкой у нее были проблемы, – вздохнув, признал Фиделла. – Случалось.
– Случалось?
– Я хочу сказать, что она была не из тех алкоголичек, кто ни дня без рюмки. Но если у нее выпадал денек, когда после обеда не надо на работу, она могла в одиночку усидеть бутылку «Серого гуся». Рюмочку, потом другую, никуда не торопясь, понимаете, да? Вы никогда и не заметите, сколько она выпила, если за бутылкой не следить.
– И как часто это происходило?
– Только это не то, чтобы она пила и не могла остановиться, – поспешил объяснить Фиделла. – Элиза в любой момент могла прекратить, если хотела. Но уж если у нее было настроение оттянуться как следует, тренировка ей позволяла.
– Повторяю вопрос.
– В смысле?
– Как часто она выпивала по бутылке за полдня?
– Не знаю… где-то два-три раза в месяц. Может, и чаще, я же у нее не каждый день бывал. Нет, точней не скажу.
– У нее был распорядок на этот счет?
– Просто иногда у нее выпадал ничем не занятый день. Или один из тех деньков, когда она не в настроении. Я скажу ей что-нибудь, вообще ничего плохого не имея в виду, – а она встает, топает в спальню и закрывается там с бутылкой «Серого гуся». Иногда с джином. Можно сразу ехать домой, говорить с ней уже без толку.
– Уходила в глухое молчание? – спросил я.
– Глухое? Да скорее… – У Фиделлы вдруг вырвался визгливый, какой-то девчачий смешок, и он хлопнул себя по губам, чтобы замолчать.
– Что тут смешного, Сэл? – мрачно поинтересовался Майло.
– Ничего смешного, одна дурь, ребята. В смысле, я это про себя. Чуть не ляпнул, что Элиза молчала, как мертвая.
Ни я, ни Майло не сказали ни слова.
Фиделла схватил стакан и одним глотком прикончил текилу.
– Вам точно ничего не налить?
– Спасибо, мы в порядке.
– А вот я, черт возьми, нет. – Он вскочил и налил себе еще текилы. – Наверное, я еще до конца не поверил. Когда моя мать умерла, было то же самое. Все ждал, что услышу ее голос, неделю за неделей… Этой ночью мне приснилась Элиза, как она входит ко мне в комнату. Будто со льдом это была дурацкая шутка… Где здесь вообще смысл – лед в ванне?
– Мы пытаемся это выяснить, Сэл.
– А по-моему, нет никакого смысла! Элиза даже в водку никогда лед не бросала. Слушайте, только не считайте ее алкоголичкой. Сколько раз бывало: мы идем куда-нибудь в ресторан, Элиза выпьет бокал коктейля, «Стингер» или «Манхэттен», что там все пьют, – и ни капли больше. Я хочу сказать – она могла остановиться в любой момент.
– То есть, если она и пила водку бутылками, то в подходящее время и в подходящем месте?
– Место всегда было одно – дома.
– А время?
– Долго ли продержишься в учителях, если приходить на уроки поддатой?
– Что она преподавала?
– Английский. Она была в резерве в этой своей школе: если кто-то из постоянных учителей заболеет, сразу звонят ей. Ну, как будто врача на дом вызывают.
– А где-нибудь еще, кроме Виндзорской академии, она подрабатывала?
– С тех пор, как мы познакомились, – нет. Элиза шутила, что Академия сделала ей предложение, от которого она не могла отказаться.
– Что за предложение?
– Тридцать штук в год только за то, что она выходит на замену при первой необходимости, плюс тридцатку за каждый час сверх десяти часов в неделю. Неплохие бабки. Плюс еще репетиторство по вечерам – восемьдесят или девяносто в неделю, а то и больше, если ей удавалось разнюхать, что у родителей денег куры не клюют.
– И часто она репетиторствовала?
– Честно сказать, не знаю точно. Но работы у нее хватало. Сплошь и рядом звоню ей вечерком, чтобы сходить куда-нибудь, а слышу автоответчик. Все это давление было ей только на пользу.
– Что за давление?
– Давление на учеников, я имею в виду. Элиза ведь не только тупиц натаскивала, были и нормальные ребята, от которых родители требовали высоких оценок. К примеру, знает парень на твердую пятерку, а родители не успокаиваются, пока не будет пятерки с плюсом.
– Речь об учениках Виндзорской академии?
– Ну да, – ответил Фиделла. – Элиза вела индивидуальную подготовку для SAT. И для этого, другого экзамена, как его?
– ACT, – подсказал я.
– Точно! Она говорила, что экзамены эти дурацкие и бессмысленные, но благослови Господь того, кто их придумал. Богатенькие родители так переживают за своих чад, что можно лупить с них бабки за сущую ерунду.
– Какая у нее была квалификация?
– В смысле?
– Что она закончила, чтобы готовить учеников к SAT?
– Университет.
– Какой?
– Не знаю, где-то на Восточном побережье. – Фиделла развел руками. – Элиза терпеть не могла рассказывать о себе. Вот я – хотите что-то обо мне знать, просто берете и спрашиваете. А Элиза – наоборот. «Сэл, я не хочу про это разговаривать». Сто раз от нее слышал. «Не хочу, и все». Ладно, я привык, она так-то хорошая была девчонка, симпатичная и веселая…
