– Расследование смерти вашей сестры мы обязательно проведем на высшем уровне.
– Не сомневаюсь.
Я повернул чашку, чтобы Майло мог рассмотреть картинку. Тот указал на нее Сандре и сообщил:
– Как раз через колледж мы вас и нашли.
– Неужели?
– Они разместили страничку по розыску выпускников в Интернете.
– Зазывали на очередную дурацкую встречу? – уточнила Сандра.
– Вы не ездили?
– Прошлым живут только неудачники, лейтенант. Так вам что, дали мой телефон в Святом Сердце?
– Нет. Ваш бывший муж.
– Старина Фрэнк… Наверняка рассказал обо мне кучу интересного?
– Мы не интересовались подробностями вашего брака. А Элиза ездила на встречи выпускников?
– Сильно сомневаюсь.
– Но наверняка не знаете?
– Если вы хотите уточнить, насколько мы с Элизой были близки, ответ – нет, не слишком-то. Однако ее смерть повергла меня в шок. Ей было больно?
– Не было, – ответил Майло. – А вы с ней часто встречались?
– Так редко, что практически никогда, – сказала Сандра Стюэр. – Даже когда я два с половиной года назад переехала в Калифорнию, ничего не изменилось. И дело не во мне одной, я практически сразу отправилась в Лос-Анджелес. Мы с Элизой сходили в ресторан, поболтали – очень мило, но без особой откровенности – и лицемерно договорились встречаться почаще. Элиза меня даже домой к себе не пригласила. Понятия не имею, где она жила.
– А вы что, и до этого не ладили? – уточнил я.
– Элиза всегда на меня злилась; мне тоже в какой-то момент надоело добиваться ее дружбы. И все же ее смерть для меня – страшный удар. Кто, по-вашему, мог так с ней поступить?
– Мы не знаем, – Майло покачал головой, – поэтому и решили с вами встретиться.
– Лейтенант, больше всего на свете я хотела бы сообщить вам что-то полезное. Беда в том, что мы с сестрой были друг дружке чужими с самого раннего детства.
– А за что Элиза на вас злилась? – спросил я.
Сначала мне показалось, что Сандра хочет уйти от ответа.
– Я всегда чувствовала между нами стену. В подростковом возрасте мы уже откровенно враждовали и на дух друг друга не переносили. Когда была маленькой, я думала, что в чем-то перед ней провинилась. И только позднее поняла, что дело не в моих поступках. – Пауза. – Просто в детстве мне доставалось все лучшее. – Она еле заметно нахмурилась, ресницы ее дрогнули. – В нашей семье это означало, что меня оставляли в покое.
– За родительское внимание вы и Элиза друг с дружкой не боролись, – я кивнул.
– Я же сказала – прошлым живут одни неудачники, – Сандра махнула рукой.
– А ваши родители…
– По сути, у нас имелся один родитель – отец. Мама была никто, бледная тень, просто тряпка. Из бедной семьи, даже школу не закончила. Отец сумел ее убедить, что с его стороны взять ее в жены было невиданным благодеянием. Наверняка они поженились лишь потому, что отец заделал маме Элизу.
– А он, соответственно, из хорошей семьи?
– Из высокообразованной. Его отец был профессором физики в Университете Джонса Хопкинса, мать преподавала игру на скрипке. На маму это произвело впечатление. – Нервный смешок. – Она умерла, когда мне было три. В основном я помню ее за работой по дому – стоит на коленях и оттирает что-то, как прислуга. В каком-то смысле она и была прислугой, мы больше никого не нанимали.
– А после ее смерти начались проблемы, – сказал я.
Сандра сжала губы.
– На что это вы намекаете?
– На родительское внимание, которого хотелось бы избежать.
Чашка в руках Сандры затряслась. Она сжала ее обеими руками, пока дрожь не унялась, потом провела пальцем по браслету изнутри.
– Я долго ходила к психоаналитику и теперь способна говорить на эту тему. Но при чем здесь смерть Элизы?
– Нам нужна любая информация, которая позволит лучше понять ее внутренний мир.
Сандра снова потеребила волосы, взяла в руки большую раковину, погладила, положила на место.
– Отец был просто монстром. Он лишил Элизу детства, и в результате мы так и не смогли полюбить друг друга, как положено сестрам. Самое печальное, что мы очень похожи. Мы обожали одну и ту же музыку, одни и те же предметы в школе, обе закончили педагогический факультет. Правда, работать учителем мне не потребовалось… Мы были бы неразлейвода, если б не этот сраный урод!
Сандра шарахнула чашкой по столику. Кофе выплеснулся наружу, дерево загудело. Она уставилась на кофейное пятно, как будто впервые в жизни увидала нечто подобное.
– Он приставал к ней, но не ко мне. И Элиза наверняка считала меня виноватой. Но я-то тут была при чем? Если б только она пожаловалась вслух, может, мы как-то смогли бы выговориться и наладить отношения…
– Приставал – в физическом значении слова? – вмешался Майло.
– В физическом – не то слово, – отрезала Сандра Стюэр. – Сексуальные домогательства в самом что ни на есть прямом смысле. Регулярные, как по распорядку, вечерние визиты в спальню к Элизе. Да по нему часы можно было проверять! Одиннадцать двадцать – и раздается мерзкое шарканье его шлепанцев по ковру. Как змея ползет. Мне этот звук до сих пор чудится в кошмарах.
– У вас была общая спальня? – спросил Майло.
Сандра отрицательно затрясла головой:
– Наши спальни были через стенку, но я слышала его шаги, слышала, как тряслась кровать, – да не только слышала, чувствовала, моя кровать была сразу за стеной. Потом все затихало, и в тишине я слышала, как всхлипывала Элиза. Я все слышала. И ничего не могла сделать, только лежала в постели и в ужасе ждала – вот сейчас он войдет ко мне и начнет трясти мою кровать. Но он никогда не заходил, и я стала меньше бояться. Зато стала думать, что дело – во мне, в том, что Элиза стройная и красивая, а я фигурой больше похожа на плюшевого медвежонка…
Сандра замолчала, затем взяла чашку и отнесла ее на кухню. Достала из холодильника банку лимонада, вскрыла ее и вернулась на место.
– Смешать бы с водкой… да только я бросила пить. Не то чтобы с этим были проблемы, ничего такого, я всегда знала, когда остановиться. Просто, переехав сюда, я решила заняться своим здоровьем. Йога, медитации, прогулки по пляжу… Курить вот бросила. Набрала семь кило, зато задыхаться перестала.
– Ваш отец был директором школы, – сказал я. – Как вы думаете, приставал ли он к своим ученицам?
– Да наверняка! Столько школьниц вокруг, бери – не хочу. Он в школе сорок лет директорствовал; думаете, ни разу не воспользовался возможностью? Вот только сколько веревочка ни вейся, а конец будет. Вы ведь наверняка знаете?
– С ним что-то случилось?
