– И что еще ты вычитал?
– Что меня в Йель хрен взяли бы.
Следом подъехал темно-синий «Бентли». Симпатичная чернокожая девочка на переднем сиденье, глядя прямо перед собой, энергично жевала резинку. Ее гигант-отец был в белом спортивном костюме. Несколько лет назад именно ему «Лейкерс»
[11] доверяли совершать броски последней надежды перед финальной сиреной почти проигранных матчей.
– Как на другой планете очутился, – пробормотал Майло, потянув себя за щеку. – Ну, Марти, давай уже, покажись!
Последняя машина проехала в восемь сорок два. Мартин Мендоса так и не объявился.
– Вперед, – скомандовал Стёрджис, и мы пешком направились к воротам. Брусчатка под моими подошвами была гладкой, словно ее каждое утро полировали. По обе стороны проезда возвышались монументальные вязы, превращавшие его в подобие тенистой аллеи. Когда мы приблизились к воротам, звук множества юных голосов, доносившийся из-за школьного фасада, наконец-то пробился сквозь непрерывный шелест листьев под утренним бризом. За поворотом открылась будка охранника. От нее нам навстречу спешили двое. Женщина в черном брючном костюме на несколько шагов обогнала здоровяка в хаки.
– А, так это вы, – констатировала директор Мэри-Джейн Ролинс без особых эмоций. – Меня завалили жалобами.
Охранник, оставшийся позади нее, сложил руки на поясе. За шестьдесят, плотный и краснолицый, пристальный взгляд голубых глаз, выдающий отставного полицейского. На ремне – фонарик и рация, кобуры нет. Латунная табличка с именем «Вэлкович». Достаточно смел для того, чтобы подмигнуть нам из-за спины Ролинс.
– Жалобами на что именно, доктор Ролинс? – поинтересовался Майло.
– На двух подозрительных личностей у въезда в школу, – парировала директриса. – Естественно, родители встревожены.
– Впервые в жизни слышу, что меня называют подозрительной личностью.
– Я не вижу в этой ситуации ничего смешного, лейтенант!
– Прошу прощения за доставленные неудобства, доктор. К счастью для вас и для родителей, мы находимся на стороне закона и правопорядка.
Вэлкович ухмыльнулся. Мэри-Джейн Ролинс возразила:
– Мы и так-то живем в трудные времена, а наши ученики еще и потрясены смертью Элизы Фримен… Меньше всего нам хотелось бы доставлять им ненужные волнения перед уроками. Некоторые только-только пришли в себя.
– Пришли в себя – после смерти Элизы?
– Мы провели две панихиды и организовали психологические консультации для нуждающихся. Ученики сильно переживали.
– И многие явились на консультации? – спросил я.
– Какое это имеет отношение к делу?
– Просто хотел узнать количество учеников.
– Зачем? Чтобы их допросить? Явилось столько, сколько нужно; с учетом всех обстоятельств наши ученики вполне справились со своими чувствами. Во всяком случае, справлялись до тех пор, пока два подозрительных типа…
– Подозрительность предполагает, что нечто совершается втайне, – вмешался Майло. Мы стояли у всех на виду, не прячась, и, на мой взгляд, никто из учеников не выглядел обеспокоенным.
Мэри-Джейн Ролинс потеребила очки, висевшие на цепочке у нее на шее.
– Лейтенант, при всем уважении к остроте вашего взгляда, вы все-таки создали нервозность и стресс. Так что если…
– Вас даже не интересует, зачем мы здесь, доктор Ролинс?
– У меня слишком много забот, чтобы интересоваться чем попало.
Вэлкович демонстративно закатил глаза вверх. Ролинс, что-то почувствовав, резко обернулась, но охранник мгновенно преобразился в неподвижную статую. Впрочем, когда Ролинс снова повернулась к нам, его губы расплылись в довольной ухмылке.
– Мы хотели поговорить с одним из учеников, – сообщил Майло. – Идея заключалась в том, чтобы встретить его еще до школы. Иначе пришлось бы нарушать распорядок Академии.
– С учеником? С кем именно?
– С Мартином Мендосой.
Молчание.
– Он ведь учится в Академии, доктор?
– Что вам от него нужно?
– К сожалению, мы так его и не увидели. Возможно, он пришел раньше остальных?
Взгляд Ролинс переместился куда-то за наши спины. Со стороны флагштоков послышался шум мотора. Через несколько секунд из-за поворота вылетел серый «Форд» и резко, скрипнув шинами, затормозил рядом с нами. Наружу выбрался капитан Стэнли Крейтон. Сейчас на нем был коричневый костюм вместо кремового.
– Доброе утро, доктор Ролинс. Я займусь происходящим.
– Благодарю вас, капитан. – Директриса развернулась, чтобы уйти. Вэлкович, не тронувшись с места, внимательно разглядывал Крейтона, выгнув седую бровь.
– Возвращайтесь к шлагбауму, Херб, – скомандовала ему Ролинс.
– Слушаюсь, мадам. – Охранник, снова не трогаясь с места, обратился уже к Крейтону: – Капита-ан… Что ж, мои поздравления.
Тот слегка поморщился, потом кивнул:
– Спасибо, Херб.
– Вы знакомы? – удивилась Ролинс.
– Да уж не первый год, – согласился Вэлкович. – Верно, Стэн?
Не успел Крейтон ответить, как Ролинс уже оказалась между ним и Вэлковичем.
– Понимаю вашу радость, Вэлкович. А теперь – хватит вспоминать о старых добрых временах, займемся-ка каждый своим делом.
– Слушаюсь, мадам. – Демонстративно отсалютовав, Вэлкович последовал за Ролинс, которая уже бодро шагала по направлению к школе. Дойдя до будки, он нырнул внутрь и захлопнул за собой дверь. При ходьбе Вэлкович слегка покачивал бедрами – полицейская привычка, вырабатывающаяся, когда таскаешь на себе увешанную снаряжением портупею.
– Полицейский – всегда полицейский, – заметил Майло, – даже когда он способен лишь отсиживать задницу, притворяясь полезным.
– Я когда-то служил под его началом в Центральном участке, – Стэн Крейтон вздохнул. – Потом его перевели в Глендэйл, и больше мы не виделись… – Затуманившийся было взгляд Крейтона вновь стал жестким. – И какого черта ты сюда приперся, не спросив разрешения?
– Хороший полицейский должен уметь импровизировать, Стэн.
– Слушай, давай без этой ерунды, у нас – серьезные проблемы. Что за вожжа тебе под хвост попала?
– У кого – у нас?
– Я же сказал, шутки в сторону, – повторил Крейтон. – О чем ты вообще думал?
– Нужно было побеседовать со школьником. Мне показалось естественным искать школьника в школе.
– С каким еще школьником?
– Парня зовут Мартин Мендоса. – Майло вкратце обрисовал причину нашего интереса.
