На Мендосе была белая рубашка из немнущейся ткани, черные отутюженные брюки, маленький черный галстук-бабочка. Если мне не изменяла память, у работника клуба должна была быть еще и красная официантская курточка, но она отсутствовала.
– Спасибо, что нашли время с нами встретиться, – приветствовал его Майло. – Заказывайте, мы подождем.
– Я не буду здесь есть, – ответил Эмилио Мендоса. – Дело даже не в деньгах – у меня желудок крутит от беспокойства. – Он потер живот в знак подтверждения. – И я ненадолго; сегодня на обед ожидается много гостей, а у меня – двое стажеров, их еще учить и учить.
– Раз уж речь зашла об образовании, – начал Майло, – как Мартин попал в Академию?
– Иными словами, может ли скромный официант из Уругвая позволить себе отправить ребенка в такую школу? Нет, не может. Но они дали ему стипендию.
– Бейсбол?
– Так вы уже разговаривали со школой? – Мендоса прищурился.
– Я смотрел страничку Мартина; там, кроме бейсбола, ничего нет.
Выражение недоверия на лице Мендосы не исчезло.
– В конце концов, мы – детективы, мистер Мендоса… И все-таки как получилось, что Мартин попал именно в Академию? Наверняка его хотели заманить и другие школы?
– Вы, наверное, разговаривали с учениками? Думаете, Мартин в чем-то виноват?
– А вас беспокоит, что он может быть в чем-то виноват?
– Ничего подобного! – Глаза Мендосы подозрительно увлажнились, и он шагнул в сторону от столика, объяснив: – Выпью-ка я все-таки кофе.
Когда он вернулся с картонным стаканчиком и сел рядом с нами, Майло спросил:
– А у Мартина был лучший друг? Кто-то, к кому он отправился бы, когда все плохо?
– Только сестра.
– Где именно в Техасе она живет?
– В Сан-Антонио, работает медсестрой в клинике «Бексар». Мартин звонил ей в тот день, когда не вернулся домой. Уже после того, как мы ушли на работу. Просто сказать «привет», ничего конкретного. Гизеллу это обеспокоило – обычно Мартин не звонит, чтобы просто так поболтать.
– Он не слишком разговорчив?
– Он просто спокойный мальчик.
– Что Гизелла сказала о его настроении?
– Ей показалось, что он был занят чем-то еще во время разговора.
– У Мартина есть другие братья и сестры?
– Только Гизелла. – В голосе Мендосы прозвучало сожаление. – Она на семь лет старше Мартина, но они очень дружны.
Майло дал ему отпить кофе, а сам тем временем прикончил второй бургер. Затем продолжил:
– И все-таки, почему именно Академия?
– Ах да, – спохватился Мендоса. – В клуб ходит один человек – хороший человек, Академию окончили его дети, потом внуки. Мы с ним разговаривали, я рассказывал про Мартина, что он умный мальчик и что мне не нравится его школа. Мы живем в Эль-Монте, Мартину тамошняя школа казалась вполне подходящей, но меня-то не обманешь! Конечно, его все устраивало, он был там самый лучший, можно не напрягаться. Потом, в университете, с таким настроением будет уже ничего не добиться, ребята из сильных школ легко его обставят. А этот член клуба – богатый, конечно, но хороший человек и к другим относится по-человечески – говорит мне: «Эмилио, может, найдутся другие варианты?» Я спрашиваю: «Какие?» Он только улыбается. В следующий раз приходит в клуб, заказывает, как обычно, стейк по-калифорнийски и мартини и дает мне брошюру Виндзорской академии.
Мендоса натужно рассмеялся.
– Вот и мистеру Кентену я примерно так ответил – просто расхохотался ему в лицо. Потом извинился, конечно. А он говорит, ничего страшного, Эмилио, я тебя врасплох застал. Если дело в деньгах, может, найдутся варианты?
Мендоса поставил стаканчик на стол.
– Тут я себя почувствовал уже полным болваном, а он продолжает – ты же, мол, говорил как-то, что твой сын – отличный питчер
[12]? – Мендоса пожал плечами. – Вообще-то я не помню, чтобы говорил такое, нам не очень-то положено заводить разговоры с членами клуба, но с хорошим человеком оно само получается… потом, он все время один приезжает, я думал, ему приятно получить немного внимания. Да, говорю, конечно, Мартин – подающий, каких поискать. Силой в мать пошел. – Мендоса стиснул пальцами свой собственный тощий бицепс. – Дед по материнской линии был кузнецом, мускулы – вот такие! Тито, брат жены, играл в баскетбол за «Мирамар» – это очень сильная команда в Уругвае, – пока не получил травму. – Мендоса нахмурился. – Вот и у Мартина – травма. Может, это тоже по материнской линии?
– А что у него за травма?
Мендоса коснулся левого плеча.
– Подлопаточная мышца. Чтобы зажила, нужен покой. Если повезет, получится обойтись без операции, но в любом случае – никакого бейсбола в течение года. – Мендоса ударил кулаком по столу. – Эх, а как все хорошо складывалось, просто дар Божий! Академии нужен питчер, Мартину – приличное образование. В старой школе, в Южной Эль-Монте, ходили слухи, что его уже просматривают скауты из профессиональных команд. Но официально ко мне никто не обращался, а так – мало ли кто что говорит…
– И когда Мартин перешел в Академию?
– В прошлом году; он уже был в одиннадцатом классе.
– В середине учебного года?
– Я беспокоился, что на него будут косо смотреть, однако нет – его там встретили с распростертыми объятиями. Только Мартину было наплевать.
– Ему не нравилось внимание?
– Ему ничего не нравилось! Одноклассники, учителя, помещения… даже деревья! Папа, жалуется он, там кругом – деревья, у меня все волосы в пыльце! Я ему говорю – дружище, ты с ума сошел? Это же просто райские кущи, Южная Эль-Монте с Академией ни в какое сравнение не идет, ты и сам все видишь. Он говорит – а я хочу обратно в Южную Эль-Монте. Я ему – да ты точно рехнулся! А он – это моя жизнь, мне и решать. Повернулся и ушел. – Мендоса покачал головой. – Упрямый, весь – в мать. Может, для бейсбола оно и хорошо… Он каждую субботу ездил тренироваться в университет, целый день только и делал, что мяч бросал. Как-то вернулся домой, а у него рука – вся фиолетовая, мускулы под кожей начали кровоточить от бросков. Выглядело ужасно. Жена закричала, когда увидела, я звоню тренеру, – Мартин тогда еще ходил в прежнюю школу, ему было лет тринадцать-четырнадцать, – прошу поговорить с ним, чтобы он больше так не урабатывался. Тренер говорит – у парня талант, лучше пусть слегка переработает, чем сачкует. Вот же идиот. Я бросил трубку, сам говорю Мартину – не надо так. Он отвечает, мол, у Сэнди Коуфакса тоже такое было. Я ему – это еще кто такой? Он только усмехнулся и не стал дальше разговаривать. Я потом посмотрел в Интернете; этот Коуфакс, оказывается, был, типа, лучшим питчером в истории. Ну, я рад за него, только все равно не хочу видеть сына с фиолетовой рукой.
