– Вы были у него дома?
– Я? С какого еще перепугу?
– Телевизор-то вы разглядели.
– Так он у него прямо напротив окна; когда этот раздвигает тряпки, что у него вместо штор, все видно. Я выхожу погулять с Руфусом, и пожалуйста, смотри – не хочу. Сидит на диване в подштанниках, хлещет текилу и таращится в свою плазму. Когда я увидел вашу машину без опознавательных знаков, сразу подумал – наконец-то у меня есть с кем все это обсудить.
– Вы знаете про машины без опознавательных знаков, – отметил Майло.
– Я одно время водил эвакуатор в компании, которая в числе прочего обслуживает полицию. «Ван Брюггенс», в Силверлейк. Несколько раз доводилось возить и такие вот машины. Так что он натворил-то?
– Ничего, – ответил Майло.
– Ничего-о? И вы звоните ему в дверь среди ночи?
– Он – потенциальный свидетель, мистер Штаубах.
– По какому делу?
– По делу, не имеющему никакого отношения к вам и вашим соседям. Хотите что-нибудь еще рассказать?
– От него все время ждешь какой-нибудь гадости, – пожаловался Штаубах. – Каждый раз, когда он выезжает на своем «Корвете» и газует, как последний болван, Руфус бежит к окну, готовый к драке. – Штаубах потрепал пса по холке. – Потом, он не ходит на работу, а здесь у нас живут работающие семьи. Я развожу посылки для «Ю-Пи-Эс», по выходным подрабатываю в океанариуме в Тарзане. Дара занимается с детьми в школе. Дуг и Карен – оба в энергетике. Миллеры – фельдшеры. Все вкалывают как проклятые, кроме вот этого.
– И давно он здесь поселился? – спросил Майло.
– Когда мы переехали года полтора назад, он здесь уже жил.
– Благодарю вас, мистер Штаубах. Мы еще вернемся, чтобы поговорить с ним.
– Почему не сейчас?
– А разве он дома?
– Он приехал на своем «Корвете» примерно в полпятого, и я не видел, чтобы он с тех пор уходил. Газовал, как всегда, Руфус опять к окну подбегал. С час назад «Корвет» опять завелся, но потихоньку так, Руфус даже не пошевелился. Я решил выйти посмотреть, так за рулем был вовсе и не он. Какой-то парнишка.
– Сколько лет парнишке? – быстро спросил Майло.
– Я особо не всматривался. Так, видел его через открытое окно.
– Тинейджер?
– Все может быть, я его толком не разглядел.
– Белый?
– Во всяком случае, не черный, – ответил Штаубах.
– Цвет волос?
– Не уверен…
– Может, латиноамериканец?
– Скажу лишь – не черный, кожа достаточно светлая. Если и черный, то очень светлый черный. Я думал, может, его сын от прежнего брака, а что он никогда раньше у отца не бывал, так это на Фиделлу похоже. Таким всегда наплевать на детей, верно?
– И вы предположили, что Фиделла разрешил ему прокатиться?
– Ну, не знаю… А вы думаете, парень угнал «Корвет»?
– А в дом он заходил?
– Я не видел. Что, вы думаете, парнишка замкнул провода и поехал, или как?
– Вы уверены, что Фиделла не уехал вместе с ним?
– Может, и уехал… Я разглядел только того, кто за рулем.
Майло окинул взглядом улицу в обоих направлениях и уточнил:
– А не слишком ли для этого было темно?
– Он проехал прямо вон под тем фонарем, – Штаубах показал рукой. – Мистер полицейский, я рассказываю ровно то, что видел, ни больше ни меньше.
– Во что парень был одет?
– Я видел только лицо. Ровно то, что сейчас сказал, – что видел, то видел, а сочинять не стану.
– У вас здесь часто угоняют машины?
– Ну… год назад у мистера Фельдмана – он уже пожилой, жена недавно умерла, живет в том голубом домике, где цветы кругом. Так вот, в прошлом году у него ночью угнали «Кадиллак»; откатили от дома, не заводя мотор. Потом машину нашли в Восточном Лос-Анджелесе, без колес, и люк в потолке срезан… А, так вот почему вы спросили про латиноса! Их там – целые банды, в Восточном Лос-Анджелесе.
– Вы сказали, он уехал около часа назад?
– А сколько сейчас?
– Девять пятнадцать.
– Значит, около часа с четвертью… И что вы теперь делать собираетесь?
– Пойдем попробуем постучать еще разок.
– И правильно!
– По-моему, Руфус заждался своей прогулки, – заметил Майло.
– Мы уже вернулись с прогулки, – возразил Штаубах.
– Значит, он хочет отдохнуть.
– Он… А, понял, не буду вам мешать. Вы потом дайте знать, чем все кончилось.
Майло опять позвонил в дверь – с тем же результатом, что и в прошлый раз. Обернулся и посмотрел через дорогу на дом Штаубаха. Аккуратно выглаженные занавески в окне напротив колыхнулись, как будто кто-то поспешно отошел от окна.
– Похоже, месячник добровольного помощника полиции в самом разгаре, – заметил я.
– Это на них погода влияет, – проворчал Майло.
Мы прошли по потрескавшейся подъездной дорожке на задний дворик дома Фиделлы. В темноте было не разобрать, лужайка перед нами или просто вытоптанная земля. С трех сторон возвышалась живая изгородь. Дверь, выходившая во дворик, оказалась деревянной, но со стеклянной панелью. Были еще ворота гаража – тоже плотно закрытые.
Майло включил маленький светодиодный фонарик, держа его по-полицейски, на уровне головы. Луч осветил кожух лампочки над задней дверью.
– Патрон пустой, все в ржавчине. Сэл не тратит драгоценное время на всякую ерунду.
Майло постучал в дверь, не дождавшись ответа, обвел белым холодным лучом фонарика задний двор. Все-таки это была земля – то тут, то там отдельные сорняки, плюс чахлое апельсиновое деревце. Живая изгородь оказалась разросшимся фикусом, местами совсем лысым от болезни, так что просматривался бетонный забор под ним. Майло обвел двор фонариком еще один раз, задержав луч на чем-то у самой изгороди.
Сначала я решил, что это старый, свернутый трубой ковер. Присмотревшись, понял, что это какой-то продолговатый предмет вроде сосиски, завернутый в скатерть или покрывало.
Вроде довольно большой сосиски.
С человека размером.
Майло инстинктивно отодвинул меня за спину, сделал полшага вперед и внимательно осмотрелся. Застыл на месте. Засунув фонарик под мышку, извлек из кармана и натянул резиновые перчатки. Осветил почву между собой и свертком. Присел на колени.
– Тут следы. Кроссовки или что-то вроде того.
Обойдя следы слева, он шаг за шагом продвигался к свертку, светя себе под ноги. Достигнув цели, зажал фонарик зубами, нагнулся и отвернул край покрывала.
