– Думаешь, их фото есть в полицейской базе данных?
– Думаю, они найдутся в другой базе. Поехали!
* * *
На этот раз мы остановились у самой сторожевой будки перед въездом в Академию. Херб Вэлкович, в отутюженной форме цвета хаки и сдвинутой набекрень старомодной кепке с козырьком, выбрался наружу.
– Привет, ребята! Решили подвести меня под очередной выговор?
– Стараемся, – ответил Майло. – Доктор Ролинс на месте?
– Явилась в восемь утра и пока не отлучалась, – Вэлкович закатил глаза. – Разве что через забор перелезла, но эдак можно костюмчик порвать, а они у нее дорогие… Вы ее, часом, не арестовывать пришли?
– Нет, просто попросить кое о чем.
– А жаль, – разочарованно вздохнул Вэлкович. – Посмотрел бы я на нее в допросной, и желательно еще телефончик у нее отобрать…
– Не самая приятная в общении дамочка, да, Херб?
– Можно и так сказать, – Вэлкович подмигнул. – А можно по-простому – стерва поджарая. Но я этого вам не говорил.
– А как насчет ее начальника?
– Доктор Хелфготт? Он вроде ничего, да не слишком часто появляется. Эта Ролинс тут всем заправляет.
– А других учителей вы знаете?
– Только в лицо, – Вэлкович пожал плечами. – Они ходят туда-сюда, а я сижу себе в будке. Человек-невидимка. Хотите бесплатный совет? Не вздумайте отправляться на пенсию, лучше уж на работе сдохнуть.
– С моей работой, Херб, до этого недолго осталось.
Вэлкович расхохотался.
– Так вам нужно в Академию? Я могу открыть ворота, только прежде обязан позвонить в администрацию. Когда Ролинс узнает, что это вы, вони не оберешься. В прошлый раз она велела вас и на десять метров не подпускать.
– Скажите ей, что мы ломимся внутрь, невзирая на запрет, а потом дайте мне трубку.
– Годится, – кивнул охранник.
Через десять минут у шлагбаума, размахивая темно-синей сумкой с гербом школы, появилась Мэри-Джейн Ролинс. Серый в тонкую полоску брючный костюм, красные туфли без каблуков, крайне неприветливое выражение лица.
– Вот! – Она сунула сумку Майло. – Могли бы и сами купить на «И-бэй».
– Мы работаем только через официальных дилеров, – объявил Майло. – Сколько с меня?
– Академия не мелочится. Но я не могу взять в толк, зачем вам вообще понадобился альбом. У вас же есть фотографии Мартина.
– Мы стараемся все документировать должным образом.
– Что именно?
– Все, что может иметь отношение к делу.
– К делу? Так Мартин… он ведь до сих пор не появился в школе. Уже неделя прошла.
Без тени переживаний, сухая констатация факта.
– Какой он, доктор Ролинс? – спросил я.
– Что именно вы хотите знать?
– Что Мартин представляет собой как личность?
– Не имею ни малейшего представления.
– Пока он был в Академии, вам не доводилось общаться?
– Не больше, чем с другими учениками.
– Даже несмотря на обстоятельства, в которых он оказался?
– Мы обратили на его обстоятельства самое живое внимание. И даже оплатили ему репетитора. Как вы знаете, ничего хорошего из этого не вышло.
Тон раздраженный, и опять никаких следов сопереживания.
– Значит, помимо дополнительных занятий другой помощи ему не предлагали?
– Какого именно рода?
– Например, с ним мог бы поговорить кто-то из учителей, кому он доверял…
– Сэр, – парировала Ролинс, – у нас здесь двести девяносто три ученика, и все они прошли строгий отбор на интеллект, личные качества и способность принимать решения. Все это предполагало, что сопли им здесь вытирать никто не будет.
– Тем не менее репетиторов вы предлагаете?
– Целиком на усмотрение учеников, их родителей и самих репетиторов. То, что мы оплатили репетитора для Мартина, – жест дополнительной помощи со стороны Академии. К сожалению, он этой помощью не воспользовался. На будущее, джентльмены, если вам опять понадобится от Академии что-нибудь неотложное, попробуйте воспользоваться телефоном. – Ролинс криво усмехнулась. – При нынешнем состоянии экономики я бы ожидала, что государственные служащие не станут понапрасну жечь бензин.
– Необходимость личного контакта записана у меня в инструкции, – ответил Майло.
– Всего доброго, джентльмены.
– Спасибо за помощь, доктор.
– Это не совсем помощь, – возразила Ролинс. – Я вынужденно уступаю нажиму.
Когда директриса уже скрылась за воротами, Вэлкович позволил себе негромко присвистнуть.
– Вот так и живем.
– В одной упряжке со Стэном Крейтоном работалось лучше?
– Я вам вот что скажу насчет Стэна, ребята. Он был нормальный мужик, пока не вляпался.
– Во что?
– Во все это – умники в костюмчиках и прочие сорта дерьма. – Скулы Вэлковича напряглись. – Публика, у которой детки учатся в таких вот заведениях.
По дороге обратно к машине Майло запустил руку в сумку и выудил оттуда альбом Виндзорской академии за прошлый год. Три с лишним сотни страниц, золотой обрез, переплет из темно-синей телячьей кожи. По фотографии на каждой странице – полноцветная печать в высоком разрешении.
– Очередной пример школьных ценностей, – заметил я.
– Для выставочных собачек ничего не жалко. – Майло перелистнул несколько страниц. – Гляди-ка, даже счастливые лица попадаются…
* * *
Гильберто Чавес так и лежал на полу, свернувшись клубком.
– Он что, и не пошевелился, пока нас не было? – спросил Майло дежурного.
– Не то чтобы совсем не шевелился… Один раз решил помочиться прямо в камере; мы заставили его все вытереть. Доктор Делавэр, вы не знаете, почему у негодяев сон всегда как у младенца?
– Совести нет – ничто не беспокоит, – объяснил я.
– Пора будить нашу спящую красавицу, – вмешался Майло.
Дежурный отпер замок и нарочно громко хлопнул дверью, открывая. Чавес не проснулся. Майло позвал его по имени, Чавес на секунду открыл глаза и тут же снова их зажмурил. Лейтенант слегка подтолкнул его ногой.
– Сядь. И побыстрей.
Чавес застонал, приподнялся на локтях, наконец с театральной медлительностью исполнил приказание. Майло ухватил его за плечо, вздернул на ноги и пихнул на край скамейки. Затем перелистал альбом, открыл его там, где начинался класс Мартина, и сунул Чавесу на колени.
– Давай, смотри.
– Это…
– Что – это?
