«Какая же она вежливая, – подумал Малиновский. – Нужно родиться знатной дамой, чтобы уметь так улыбаться».
Он запечатлел поцелуй и на перчатке Лолы, а госпожа Сименецкая сказала:
– Простите, но я спешу. Лола, пришли машину через час. До свиданья.
Кивнув, она скрылась за дверью парикмахерской.
– Не стану вас задерживать, извините, – сказал Малиновский не так уверенно, поскольку в больших серых глазах Лолы заметил некий блеск, который показался ему ироническим.
– Я могу вас подвезти, – предложила она.
– О, спасибо! Собственно, я только что отослал служебную машину, – соврал он. – Намеревался пройти. Чудесная сегодня погода. Но если уж вы так добры…
– Прошу.
– Не доставлю ли я вам хлопот? – спросил он, усаживаясь рядом.
– Напротив. Я хотела с вами встретиться, – отвечала она.
– Вы? – удивился Малиновский.
– Я. Вы не очень спешите?… У меня есть свободное время. Может, покатаемся?
– С удовольствием, – тотчас ответил он, хотя понимал, что не позже чем через пятнадцать минут должен вернуться в контору, где его ждали посетители и разговор с Шубертом.
– Хорошо. Петр, – обратилась она к шоферу, – езжайте, пожалуйста, до Константина и назад.
– Вы прекрасно выглядите, – сказал Малиновский, когда авто тронулось.
Она взглянула на него с каким-то странным вниманием и ничего не ответила.
Малиновский подумал, что комплимент его прозвучал слишком банально в этой роскошной машине, где пахло некими изысканными духами, и поправился, смешавшись:
– Отчего все восхищения, даже искренние, необходимо облекать в столь банальные слова?
– Как там Богна? – спросила она. – Я не видела ее с тех пор, как приехала из Криницы.
– Спасибо. Она здорова.
– Вы ее очень любите? – небрежно спросила Лола.
– Я? – удивился он. – Весьма оригинальный вопрос…
– Вы ее любите?
– Естественно.
– А я думала иначе.
Глаза ее смотрели в упор: упрямо, равнодушно, вызывающе.
– Отчего же вы думали, что я не люблю Богну?
– Потому что мне кажется, что это вам не свойственно, дорогой… кузен.
Он покраснел. Слово «кузен» будоражило его амбиции.
– А вы так хорошо разбираетесь в людях?
– О нет, но вы меня интересуете.
Он распахнул глаза. В первый момент подумал, что она смеется над ним, потом окинул взглядом ее красивое бледное лицо, небольшие, но полные губы, худощавую фигуру в пушистой шубе и понял, что в словах, которые казались неправдоподобными, содержится правда, неясная, но важная.
– И… и потому вы сказали, что хотели со мной встретиться? – спросил он неуверенно.
– Это так, – кивнула она.
– Как-то это странно… – начал он и осекся.
Добрались до Виланова. Белые заснеженные поля и деревья искрились под ярким солнцем. В этом свете бледное лицо Лолы казалось прозрачным, а ее глаза совсем потеряли цвет. Только выпуклые губы выделялись еще сильнее, словно наведенные помадой.
«Какая-то она странная», – подумал Малиновский.
Лола всегда производила на него впечатление скромной, нарочито несмелой девушки, чье идеальное воспитание прикрывало боязливость и искренность. И только сейчас он засомневался в такой оценке: Лола была смелой и злой. Она молчала, и невозможно было угадать, о чем она думает, а Эварист просто не мог найти тему для беседы. Наконец она велела шоферу возвращаться.
– Уже конец марта, – произнес Малиновский, – а зима, кажется, в силе.
Она даже не взглянула на него.
– Ах, этот наш любимый климат, – добавил он.
– Что вы делаете послезавтра вечером? – спросила она, глядя перед собой.
– Я?
– Есть ли у вас свободное время после пяти?
– Конечно же, я в полном вашем распоряжении.
– Тогда приходите ко мне.
– С величайшим удовольствием. А… это будет большой прием?
– Нет.
– Понимаю: несколько человек.
– Вы плохо понимаете. Два человека: вы и я.
Он взглянул на нее. Лола равнодушно смотрела в окно. В голове его возникли неуместные мысли: Лола хочет сказать ему что-то важное о Богне… А может, влюбилась в него?… Чушь!.. Тогда что?… Вероятно, дело. Речь о протекции для кого-то из ее знакомых, пытающегося получить кредит в строительном фонде…
– Вы меня заинтриговали, – рассмеялся он.
– Даже заинтриговала?
– Верно.
Она с иронией улыбнулась:
– В таком случае, я в вас ошиблась.
– Отчего же ошиблись? – слегка испугался он.
– Я полагала, что вы более уверены в себе.
– Что я высокомерный?…
Она кивнула.
– Даже наглый.
– Ого…
– Мужчины вашего типа бывают наглыми, – говорила она равнодушным тоном. – Это следствие вашей красоты.
Он сориентировался и склонил голову.
– Но я не переоцениваю свою внешность и потому не нахален и даже не высокомерен. Мне жаль, – добавил он шутливо, – если я вас разочаровал.
Она лишь слегка пожала плечами.
– На самом деле мне все равно.
– А что является… делом? – смело взглянул он ей в глаза.
– Рассчитываю на вашу сообразительность.
– Вы слишком рискуете, – начал он предостерегающе.
– Уверяю вас, совсем немного.
– Но догадки могли бы завести меня слишком далеко… перейти определенные границы… Могли бы оказаться за границами… скажем так… дозволенного.
После каждой фразы он поглядывал на нее, но выражение ее лица не изменилось ни на миг. Он испытывал смущение, но решил раскусить ее любой ценой:
– Догадливость с такой-то… хм… контрамаркой может зайти слишком далеко.
– Пусть это вам не мешает, – отвечала она равнодушно.
Они въезжали в город, и мадемуазель Сименецкая спросила:
– Куда вас отвезти?
– Если можно… – Он назвал адрес конторы.
Когда машина остановилась, он выскочил, приподнял шляпу и ждал, когда ему подадут руку, однако она лишь кивнула.
– Черт ее возьми! Что за зараза! – бормотал он себе. – Чего она вообще хочет?!
Весь следующий день у него вертелась в голове эта мысль, он повторял про себя разговор с ней. Он-то вел его изысканно, с эдаким… духом салонного флирта, но хотя он помнил каждое слово Лолы, не мог составить о ней окончательное мнение. На прощание она даже не подала ему руки! В большом мире так поступают – он знал об этом – но только не в отношении человека, которого приглашают на интимное свидание.
