– Нет, милое дитя, с чего бы?
– А можно вас поцеловать?
Богна обняла девочку и крепко ее поцеловала. Вдруг она поняла, что через несколько месяцев у нее самой будет ребенок.
– Но жаль, что вы жена дяди, – покачала головой Казя. – Он какой-то такой… Не знаю…
Дверь открылась, и в комнату вошла невысокая полная блондинка старше сорока. Крепдешиновый розовый халат тесно обтягивал ее обильные формы. Волосы ее были недавно завиты, а выражение лица казалось трагичным.
– Дорогая моя, – начала она громким патетическим шепотом, – дорогая моя! Как же больно, что приходится приветствовать вас в моем доме в такой момент и при таких обстоятельствах…
Обеими пухлыми ладошками она сжимала руку Богны.
– Такое несчастье, такой позор, – продолжала дама. – Прямо стыдно людям на глаза показываться, если бы еще Феликс не ходил с ним везде по городу… Простите, – добавила она чуть небрежно, – за этот беспорядок, но я не ожидала вас…
– Это я прошу прощения за неожиданное вторжение.
– И в каком же отеле вы остановились? – спросила жена Феликса.
Богна поняла послание: похоже, на гостеприимство в этом доме ей рассчитывать не приходится.
– Ни в каком. Я тут всего на несколько часов. В три отходит мой поезд в Варшаву.
– Как же это возможно! Так ведь и здоровье можно потерять! Ох, боже, что мы терпим от наших мужей, – заломила она руки. – Скажу вам: думала, меня удар хватит, уж простите. С того самого дня не могу успокоиться. Правда, мне не в чем упрекнуть своего мужа… Такой видный человек… уважаемый… Но что тут можно знать наперед? Верно?… Они все же родня, кузены. Между нами, мы обе совершили мезальянс. О нет, дочери своей я ни за что не позволю выйти за бедного человека. Если кто-то с детства не жаловался на недостаток чего бы то ни было, то и позже никакие чудеса его не искусят. Но что же случилось? В газетах разместили только короткое сообщение.
Богна печально улыбнулась.
– Прошу мне простить, вы ведь прекрасно почувствовали, как мне неприятно говорить об этом деле.
– И много ли денег пропало?
– Шестьдесят с небольшим тысяч.
– Матерь Божья! И он все прогулял?… Вот так времена, моя дорогая! Я думала, что он взял миллион, может, два, что хотел себе будущее обеспечить. Но я всегда говорила, что этот Эварист – человек несерьезный, да, уж простите, но несерьезный он человек. Такой стыд!.. Прошу прощения, наверное, вы еще не завтракали?…
– Спасибо. Я не голодна.
– Матерь Божья! О чем я только думаю! Казя! Пойди-ка прикажи готовить завтрак… Погоди… И пусть подадут сюда, знаешь, фарфоровую в крапинку… Погоди… Не сумеешь, я сама устрою. Пока что развлеки госпожу.
Еще раза три извинившись, она наконец вышла, а Богна вздохнула с облегчением. Напротив сидела опечаленная Казя.
– Взрослые такие смешные, – сказала она. – Вот как детям не стыдиться родителей?
У Богны сжалось сердце: а ее ребенок тоже однажды так скажет?… Нет, невозможно. И вдруг она поняла, что отцом этого ребенка будет Эварист. Перед глазами ее кружили разноцветные пятна. Она стиснула зубы, чтобы не расплакаться.
– Мне кажется, – продолжала Казя, – что с течением времени люди становятся такими глупыми, толстокожими… мелочными… И потому смешными. А вы не такая. Боже, как бы я хотела иметь такую мать, как вы!
– Дорогое мое дитя, – Богне на глаза навернулись слезы, – откуда же тебе знать? Мы почти незнакомы…
– О, я это чувствую.
– А кроме того, твоя мама вовсе не глупая и не смешная. Она наверняка очень тебя любит. Это неправильно, что ты ее стыдишься.
– Я ее тоже люблю, но меня раздражает, что она не видит, насколько она смешна.
– Видишь, значит, ты ее любишь.
– Можно любить даже тех, кто этого недостоин. Папочка говорит, что вы любите дядю Эвариста. Даже сам дядя это говорил. А я ему прямо в глаза: «Ну да, это еще одно доказательство, что любовь слепа». Он ужасно рассердился и назвал меня наглой соплячкой, сказал, мол, невесть что из меня вырастет. Такого сенатора из себя строил, а сам чужие денежки… – Она сделала жест, словно что-то ссыпала себе в карман. – Я никогда не выйду замуж. Бр-р!.. Вообще не стоит с мужчинами связываться. Так, легкий флирт, роман, но без близости…
– Казя! Если бы ты знала, какие глупости говоришь!
– Отчего же глупости?… Потому что раньше такого не бывало?… Так это вовсе не доказательство. Радио и самолетов тоже когда-то не было. А как представлю себе, что получу такого мужа, как папочка, дядюшка или кто-то из приятелей папочки, – так просто мне…
Она замолчала и прислушалась. В прихожей стукнула дверь и раздалось громкое пыхтение, потом донеслись звуки негромкого разговора, и в салон вошел Феликс Малиновский.
Он пополнел, округлился и еще сильнее облысел. Встав на пороге, произнес спокойно, но резко:
– Казя, прошу тебя, ступай к матери. Ты тут не нужна.
Девочка с иронией взглянула на Богну, извинилась и вышла. Только когда дверь за ней закрылась, господин Феликс молча поприветствовал Богну, кашлянул снова и уселся напротив с каменным спокойствием на лице.
– Вы приехали…? – спросил он.
– Я приехала к вам. И вы уже знаете, верно?
– Однако я попросил бы вас рассказать подробности этой страшной истории, которая отобрала у меня несколько лет жизни, – наморщил он лоб.
Богна коротко изложила суть дела.
– Да-да, – кивал он. – Его вина несомненна. Что ж… но и вы… хм… несете ответственность… Жили вы не по средствам. Это может себе позволить лишь тот, кто обладает большим достатком. Землей, домами, капиталом… Да… Следовало его сдерживать. Но случилось как случилось. Он обесчестил доброе имя, на котором, скажу я вам, и пятнышка не было, ни малейшего пятнышка. Меня весь Львов знает, да и Краков. Знает и уважает. А теперь я должен краснеть. Да, не по средствам жить… это величайшая ошибка. И что вы намерены делать?… Мне жена говорила: вы должны с ним развестись?… Очень справедливо. Я узнавал тут у одного адвоката – за такие растраты он получит три года точно.
– Пока что я ни о чем подобном не думала, господин Феликс, – перебила его Богна. – Думаю только о спасении Эвариста.
– Как это – о спасении?
– Благодаря доброте некоторых людей можно его спасти. Нужно только выплатить всю недостающую сумму.
– Сколько?
– Шестьдесят семь тысяч.
– Фью! – присвистнул Феликс. – Серьезные деньги.
– Потому-то я вас и прошу. Большую часть я уже выплатила…
– Значит, не все он спустил?
– Увы, но у меня был участок земли, за который я получила сорок тысяч, а кроме того, продала свои драгоценности, серебро, взяла в долг… И мне не хватает еще восьми-девяти тысяч. Меня уверили, что Эвариста сразу же освободят и дело закроют.
