Долбушин уставился на Лиану как филин, в дупло которого направили яркий свет фонаря.
– Какая любовь? – непонимающе спросил Долбушин.
– Никакой, – сказала Лиана. – Это был предрассветный бред. Постарайтесь вернуться из этого дома, Альберт Федорович… Живым и здоровым.
Долбушин сглотнул, быстро оглянулся на нее, на Рину – и ничего не сказал.
Гавр рванулся, погнавшись за дракончиком, поддразнившим его струйкой пара. Рина выпустила ошейник. Одним прыжком Гавр перемахнул половину комнаты, в горячке погони сбив с ног Даню и Макара. Дракончик ловко проскользнул в окно между решетками и поддразнил Гавра уже оттуда.
Гавр сгоряча врезался в окно, но решетки не пустили, и тогда он, повернувшись, метнулся в двери, добавив к списку сбитых Кирилла с Леной. Выскочивший за ним Сашка увидел Гавра в небе. Дракончик и Гавр пронеслись над поляной и, набрав высоту, скрылись. Могучая рука в беспалой десантной перчатке зажала Сашке рот.
– Не ори! Все равно не услышат. Только берсерков переполошишь! – сказал ему на ухо Никита.
Наступила тягостная минута прощания. Шныры разделились на тех, кто уходил, и на тех, кто оставался. Рину с собой не брали. Она уже попрощалась с Кавалерией и вдруг неожиданно для себя спросила:
– А каким был невернувшийся шныр?
Кавалерия удивленно вскинула брови:
– Ты об Игоре?
– Да.
– Очень скромным. Он всегда говорил «сти» вместо «здрасьте». Идет по коридору и такой – «сти», «сти», «сти». И смотрит себе под ноги. Пытаешься к нему прикоснуться – шарахается. Некоторые считали его заносчивым. На самом же деле он был патологически застенчив… А почему ты спросила?
– Да сама не знаю. Нашла там как-то одну тетрадь… Ну, счастливо!
Кавалерия вышла. Рина же нашла мгновение втайне от всех прижаться к руке Долбушина и, не то обняв эту руку, не то втиснувшись в нее, прошептать:
– Возвращайся! И прости!
– И ты прости! – Долбушин вздрогнул, благодарно коснулся ее щеки своей колючей щекой и вышел.
«Мы с ним тоже невернувшиеся шныры. «Сти», «сти» – и все. А остальное в тетрадку», – подумала Рина.
Уже снаружи Боброк произнес краткое напутствие тем, кто шел вместе с ним. Он никого больше не пугал страшным домом, лишь сказал:
– Держать дистанцию. Стрелять только по приказу. В группы не сбиваться!.. Всем все ясно?
– Не боись, командир! Всем наваляем! Нас рать! – радостно и громко сказал Рома и, заметив, что некоторые почему-то напряглись, уточнил: – Ну, рать же нас… в смысле нас много… целая толпень!
И правда, несмотря на то что большая часть шныров остались в сторожке, их было немало. Первым, опираясь на трость и костыль, перебрасывал свое грузное тело Боброк. За ним следовали Коря со своей верной дубиной, напоминающей лопасть весла, и Никита. Рома, самый могучий из трех молодых пнуйцев, тащил на плече огромный баул с веревочной лестницей.
У Ула помимо шнеппера была с собой саперка. В одной саперке для него были сосредоточены и мачете, и лопата, и нож. Мог и человечков вырезать из моркови, и рубить в бою, и продираться сквозь колючий кустарник, и бережно, точно кожуру с яблока, срезать тончайшие пласты земли, когда долгожданная закладка уже откликалась ладони сквозь глину. А уж как Ул ее точил, как чувствовал металл! Вот и сейчас, в доме, он битых два часа потратил, чтобы еще острее сделать тот край саперки, которым и без того можно было бриться.
У Яры был только Илья. Она несла его в «кенгуру», повернув к себе лицом, и держала руками за ножки, грея их. Ножки под ползунками были теплые, с круглыми, не знавшими ходьбы стопами. Яру смущало, что ножка над стопой такая спичечная.
– Ничего! Скоро ты будешь толстый как папа! – ободрила она Илью.
Ребенок, с утра хорошо накормленный, икнул и пустил кефирчик. Это была обычная его реакция на все материнские поучения. Ул обернулся.
– Какой-какой папа? Папа сильный! – поправил он.
– …и будешь сильный как папа, – согласилась Яра.
Повторяя за Боброком все петли и обходя хорошо заметные здесь заплатки эльбов, они шли по лугу. Ул тревожно косился на лес и на провалы забора, которые держал под прицелом оставшийся в сторожке Макс. Из леса в них никто не стрелял. Осторожничая, Боброк двигался к дому не напрямик, а огибал его, ведя группу к той части, где смыкались две вертикальные линии выступавших балконов. Боброк и все, кто двигался впереди, спустились в небольшую низину и вошли в зону тумана, поэтому именно Долбушин первым заметил несколько мелькнувших впереди фигур.
Все произошло очень быстро. Долбушин даже не успел окликнуть Боброка. Возникнув из пролома в той части стены, которая не была видна из сторожки, фигуры быстро проскочили отделяющий их от дома участок. Одна из фигур, сопровождаемая еще двумя, охраняющими ее, была почти круглой. Другая фигура раскачивалась, но при всей внешней неуклюжести передвигалась с исключительной стремительностью. Она была как крупное убегающее насекомое. Добравшись до стены дома, ломкая фигура не подумала остановиться и бесстрашно, с такой же быстротой, с которой до этого шла по земле, начала карабкаться вверх. В одном месте, не имея за что зацепиться, она с легкостью отломила торчащий кусок арматуры и вонзила его в кирпичную стену как нож. Какая для этого нужна была сила и как должна была ободраться рука, страшно было даже представить.
«Растворенный… Они притащили с собой еще и растворенного», – понял Долбушин.
Фигура добралась до пятого этажа, исчезла в окне, осмотрелась и сбросила вниз тонкий шнур, по которому начала быстро затаскивать веревочную лестницу.
Долбушин остановился, чтобы посмотреть, что будет дальше, когда Коря, возникнув из тумана, сердито замахал рукой, чтобы он не медлил. Шагая в туман, Долбушин заметил, что растворенный скрылся в окне, а другие фигуры стоят у дома и чего-то ждут.
«Круглая фигура – это Тилль. Он лезет в дом, а остальные его прикрывают. Зачем он лезет? Закладки? Совсем с ума сошел от жадности», – подумал Долбушин.
Коря опять яростно замахал рукой, отзываясь тихому свисту из тумана, и Долбушин заторопился за ним. Он двигался в тумане, различая перед собой спину Кори и угадывая перед ним еще две или три тени, одна из которых, судя по птичьим, ныряющим перемещениям, была тенью Боброка. На полметра от земли туман был плотным, и оттого чудилось, что пнуйцы и шныры не имеют ног, а плывут как призраки. Выше туман постепенно редел, превращался в отдельные бродячие ватки, и наконец все заливал ровный лунный свет – такой же, как втекал теперь в окна дома. Долбушин не понимал, как Коря что-то различает в тумане, особенно у земли, где тоже могут быть ловушки эльбов, но тот то и дело размахивал своей дубиной – и глава форта сообразил, что пнуец проверяет пространство беспроигрышным методом научного тыка.
Немного погодя из тумана проступила одиноко стоящая арка, из такого же, как и дом, красного кирпича. Зачем была здесь эта арка, никто не знал, и Боброк остановился, предупреждающе вскинув вверх трость, чтобы не подходили. Земля вокруг арки и дальше нее все пространство перед домом были сильно изрыты. Котлованы, провалы, ямы, узкие мелкие рвы, точно водами молочной реки, наполненные туманом.
