И он понял, что это было, когда увидел белое обледенелое пятно на траве.
«Маг! Где-то тут прячется маг!»
И сразу же не найденный пока маг дал о себе знать острой болью. Ула точно шилом пронзило. Он упал, схватившись за плечо. Услышал хохот – не то женский, не то мужской. Некое существо – высокое, ломкое, со стертыми чертами лица – держало в одной руке фотографию Ула, видно, подготовленную заранее, а в другой – страшную ржавую булавку с перламутровой головкой.
На глазах у Ула маг извлек булавку из фотографии и собрался погрузить ее повторно, но уже в сердце. Ул понял, что это конец, смерть. Перед его лицом оказалась вдруг русалка, которую он использовал, отражая арбалетный болт. Она не совсем еще погасла. Края слабо светились. Не отрывая глаз от Ула, боевой маг вонзил иглу и разжал пальцы, оставив ее торчать в снимке. Магия иглы работала на десять шагов, между ними же было от силы пять. Сейчас шныр будет мертв. Но почему-то Ул смотрел на него и спокойно улыбался.
Ничего не понимая, боевой маг стал опускать глаза. Не успел он увидеть перламутровую головку булавки, как боль настигла его. Вытащить иглу он уже не успел – так и упал на землю. В его руке была вырванная страничка из собственного паспорта с собственной фотографией, в которую он сам вонзил ржавую булавку. Это все, что успел сделать Ул своей гаснущей русалкой.
Пока это происходило, Яра пятилась от берсерка, вынырнувшего из алой трещины в воздухе. В руке у него была палица, и она завершалась стальным набалдашником в форме кулака с зажатым в нем гвоздем. В опущенной палице, которая вроде бы даже не угрожала Яре, было что-то особенно страшное.
Яра отступала, прижимая к себе Илью, а сама все не могла отвести глаз от лица берсерка. Обычно, когда думаешь о злодее, представляется либо маленькое растрепанное существо – эдакий ученый-маньяк, либо краснолицый, с мощными бицепсами силач в щетине, с заплывшим подбородком и красными влажными губами – тип римского разбойника. Этот же в привычные рамки никак не вписывался.
Двигался он с ленцой, будто даже провоцировал, но создавалось ощущение, что флегматичность эта ложная, опасная. Яра смотрела на это лицо, и ей казалось, что она его уже видела – но где? Когда?
На вид ему было около тридцати. Высокого роста, худощавый, узкоплечий, больше всего он напоминал памятник Петру Первому работы Михаила Шемякина. Тот памятник, где он похож на вурдалака – крошечная голова и огромное вытянутое тело. Лицо не такое страшное, как у памятника Петру, но черты очень резкие. На щеках ржавая щетина, которая на подбородке и под носом, сгущаясь, образует молодую бородку. Рот длинный, но не рыбий и не тонкий. Края губ чуть опущены и дают двойной изгиб: вниз и сразу вверх. И это придает улыбке постоянную ироническую печаль. Бровь только одна – густая и широкая. Над вторым глазом брови вовсе нет – точно когда-то ее что-то сожгло и она больше не восстановилась.
Берсерк приближался. Опущенная палица покачивалась в его руке как маятник часов. Внезапно Яра узнала его – сперва по росту, а потом и остальное сошлось. Он был снят вторым в среднем ряду на одной из общих фотографий шныров, которая висела в коридоре у столовой. А рядом с ним… да, рядом на фото был еще Меркурий, выглядевший маленьким рядом с таким гигантом, но сохранявший достоинство сурового гнома из «Властелина колец». В памяти даже всплыло, что зовут его Сухан и он был учеником Меркурия. Вот только что такое «Сухан»? Имя? Фамилия? Прозвище? Яра не помнила.
– Сухан? – воскликнула Яра, робко проверяя свою память.
Гигант вздрогнул и оглянулся, будто Яра позвала кого-то, стоящего у него за спиной.
– Сухан? – повторила Яра. Берсерк молчал. – Любимый ученик Меркурия?
Берсерк остановился.
– Меркурия Сергеича, – поправил он сухо, словно это имя навсегда было уважительно слито у него вместе с отчеством. – Был, но ушел. Теперь я любимый наемник Тилля.
Слово «любимый» он особо подчеркнул, и губы у него дрогнули в усмешке. Он посмотрел на опущенную палицу и чуть провернул ее в руке – так что гвоздь в литом кулаке смотрел теперь на Яру.
– Вы в форте Тилля? – спросила Яра, чтобы не замолкать. Чтобы убить ее, он должен будет перестать говорить. Хотя бы на миг.
Сухан чуть помешкал, но потом все же заговорил. Голос у него звучал сипло. Сорванный, чуть ржавый от неупотребления – видно, молчун, открывает рот не часто, – но очень спокойный. Точно не бой рядом шел, а так, шумело море.
– Нет. Я не вхожу ни в один из фортов. Меня нанимают для неприятных дел.
Яра не решилась спросить, для каких именно. И на палицу боялась смотреть. В палице этой она угадывала смерть, как некогда угадывала ее в зонте Альберта Долбушина. Ей захотелось побежать, но она знала, что он ее догонит.
– У вас интересное оружие, – сказала Яра, продолжая пятиться, чего ее собеседник словно и не замечал.
Сухан взглянул на палицу. Голос у него потеплел. Ржавчина соскабливалась с него с каждым словом:
– Я отлил ее сам. На двушке, недалеко от границы болота, среди мертвых деревьев, Меркурий Сергеич нашел оплавленный кусок металла и подарил мне.
– Он знал, чем этот металл стал?
– Нет. Вскоре после этого я ушел из ШНыра, и этот металл долго лежал без дела… Как-то мне попалась в руки книга. В ней была гравюра, изображающая войско Яна Жижки. И там у одного солдата была такая палица – рука с гвоздем. И почему-то она привлекла меня больше всего, хотя оружие на той гравюре было у всех. Алебарды, молоты… но рука с гвоздем только одна. Я ее возненавидел и… отлил. У меня всегда так. Вначале возненавижу, потом начну упорно думать о предмете ненависти, а потом меня туда повлечет, – Сухан говорил спокойно, почти доброжелательно, но глаза его зорко следили за Ярой.
«Меня нанимают для неприятных дел», – вспомнила Яра, наблюдая, как палица начинает медленно, почти лениво подниматься.
– И какое задание у тебя сегодня? – спросила она, с ужасом осознавая, что сама подталкивает его. Самым простым ответом на ее вопрос будет удар палицы.
– Их два. Первое – такое! – внезапно рванувшись вперед, Сухан выбросил руку с палицей. Литой кулак промчался мимо уха Яры. Она услышала тупой неприятный звук. Оглянувшись, Яра увидела лежащего на земле человека с зажатым в руке топором. Судя по всему, это был разгоряченный боем берсерк, подскочивший к ней сзади.
– Зачем ты ударил его?! Он же за тебя! – воскликнула Яра, от испуга переходя на «ты».
– Он мало что соображал… Большой шанс, что зарубил бы тебя. Ну вот… опять…
Сухан повернул голову и досадливо поморщился. К ним подбегал Ул. Он несся как ядро, и было ясно, что это ядро живым или мертвым, но цели достигнет.
Положения тела Сухан не изменил, но кисть, сжимающая палицу, чуть приметно развернулась, и Яра почти увидела страшный сносящий удар, который придется сейчас по Улу.
– Не-е-е-ет! – закричала Яра, бросаясь к Сухану.
