Боброк усмехнулся:
– За что я люблю женщин – у них всегда все просто! Негде жить? Давай купим дом! Холодно? Возьми ведро, сбегай на солнце, принеси пару ведер жидкого газа!
Почему-то никто не улыбнулся. А Штопочка так даже и сказала серьезно и строго:
– А кстати, да! Хорошая вещь! Только ведро должно быть с крышкой!
Сухан вытянул из рукава нитку и подбросил ее. Нитку втянуло в шахту. Подсвеченная фонариком, нитка падала странно, по спирали. Ее будто затягивало в медленный водоворот.
– Ну что? Кто пойдет первым? – спросил он.
– Я… – глухо ответил Долбушин и вопросительно взглянул на Боброка.
Тот по-прежнему стоял у стены, держа фляжку у лба.
– Что ж… Оно конечно, терять вам особо нечего, – признал Боброк.
– Как спускаться? По веревке?
– Можно и по веревке, – согласился Боброк, причем согласился так неожиданно легко, что Рине это показалось подозрительным. Похоже, если бы Долбушин спросил: «Мне нырять ласточкой или с парашютом?», Боброк тем же голосом ответил бы: «Можно и ласточкой… Можно и с парашютом».
– Отлично, – произнес Долбушин тем деловым тоном, который, коль скоро решение уже принято, отсеивает все эмоции. – Если спуск пройдет нормально, я дерну веревку четыре раза. Вот только хватит ли длины веревки?
– Веревки тут этажей на десять… Да только ведь это спираль – с ней не пойми как… – флегматично отозвался Рома, прикидывая оставшийся запас веревок.
– По-хорошему, идти должны только двое: я и ребенок! Только для нас это вопрос жизни и смерти. Остальным смысла нет рисковать, – Долбушин оглянулся на Илью, не пытаясь, впрочем, коснуться его и даже отступив чуть назад, чтобы в Яре не включилась разъяренная кошка, защищающая своего детеныша.
– Да! Отдам я своего ребенка ведьмарям! Уже бегу! Для них и рожала! – зашипела Яра, из которой вдруг как-то разом, мгновенно, всеми своими пестрыми халатами, кухонными визгами, разливами желчи и чуть ли не со скалкой в руке выглянула БаКла.
– Да не ведьмарям! Напротив… – начал Долбушин, но, взглянув на Рину, замолчал, не пытаясь уговаривать дальше.
«Напротив, я отдал своего ребенка шнырам», – мысленно договорила за него Рина.
– Мы тоже пойдем! Я и Яра. Ну и он, конечно, – Ул через «кенгуру» коснулся спины сына.
Коря и Никита прикрепили к веревке груз и начали, травя свободный конец, быстро спускать ее в шахту. Веревка уходила вниз не прямо, а по спирали – как пружина. Коря, бормоча, на глаз отмерял метры.
– Нет, тут явно не четвертый этаж… – сказал он через пару минут. – И не шестой, – добавил он через минуту. – И даже не десятый, – сказал он еще немного погодя.
– А какой? – спросил Долбушин.
Пожав плечами, Коря вытравил еще несколько метров веревки, и она как будто чего-то коснулась, потому что обвисла. Коря подергал ее – веревка натянулась. Стал спускать – веревка опять обвисла, но чуть раньше, чем прежде.
– Зацепилась, что ли? – пробормотал Коря.
Выяснить это точнее не представлялось возможным. Веревка уже закончилась, и наращивать ее было нечем. Коря обмотал оставшийся конец веревки вокруг торчащего из стены железного стержня и подергал его, проверяя хорошо ли веревка держится.
– Ну что… готово… – сказал Боброк и вопросительно оглянулся на Долбушина.
Тот взял карабин, пристегнул его к восьмерке, пропустил через восьмерку веревку и, зацепив петлю карабином, изготовил устройство для спуска.
– Вот! Бывшего шныра сразу видно… А я уж боялся: ручками будете! – одобрил Никита, стаскивая с себя поясную систему, чтобы отдать ее Долбушину.
– Завели бы десантер или шайбу Шихта. А то с карабином и восьмеркой – это каменный век, – хмуро сказал Долбушин.
– Да мы люди простые. Альпинизм для нас дело десятое. Мы все больше кулачками, – оправдываясь, сказал Коря.
Долбушин оглянулся на Рину, словно желал ей что-то сказать, но не решаясь при других. Устало провел рукой по лицу и вдруг улыбнулся. Улыбка у него вышла невеселая, но очень человеческая – не та деревянно-заученная, устойчивая к непрерывным вспышкам фотокамер, улыбка бизнесменов и политиков, которую Рина так не любила.
– Ну… Я пошел!
Долбушин обмотал лицо мокрой тряпкой, чтобы не вдыхать слишком много испарений болота, и раньше, чем Рина успела ответить или хотя бы почувствовать в полной мере, что это момент важный, определяющий, быть может, их последнее общее воспоминание, шагнул в шахту. Еще секунду или две он был виден, а потом исчез.
– Хоть бы нож взял! – сочувственно сказал Рома.
– Зачем? – отозвался Никита. – Чтоб чушь какая померещилась и он сам себе веревку бы перерезал?
– А вдруг он с Тиллем договорился? Если там, внизу, ы хоть пара ведьмариков – они нас по одному примут. Тепленькими возьмут – не рыпнешься! – запоздало спохватился Родион и шагнул к шахте, как бы в раздумье, не перерубить ли веревку тремя-четырьмя ударами ножа.
И Рине вдруг – впервые за все время, что она была в ШНыре, – захотелось очень сильно ему врезать. Так захотелось, что она стиснула рукоять шнеппера, чтобы выстрелить в Родиона, как только тот вытащит нож. Но Родион ножа не достал. Вместо этого он тряхнул головой и сказал, как бы удивляясь сам себе:
– Ладно, пусть лезет… Что-то я перегрелся.
«И я перегрелась», – подумала Рина, убирая большой палец с предохранителя шнеппера.
Минут десять она беспокойно ходила туда-сюда и смотрела на веревку. Веревка временами подрагивала. Это означало, что отец продолжает спускаться. Звуки, доносившиеся до Рины, были все теми же зудящими, засасывающими звуками болота. Она усиленно заставляла себя не вслушиваться в шепот радиостанций, зная, что он сразу усилится и она будет готова поверить в любой бред.
«С отцом все хорошо, – повторяла Рина. – Я должна отвлечься и думать о чем-то постороннем… Нет, неужели действительно в любой бред? Придумаю такой бред, в который поверить невозможно. Допустим, Ул – пришелец из космоса. И он хочет захватить человечество».
Рина, не удержавшись, послала эту мысль в шахту – и сразу же осознала, что Ул действительно пришелец! Он очень плотен и силен, но довольно неуклюж. Это понятно: ему пришлось формироваться в чуждой для него среде. А еще Ул телепат! Он управляет ШНыром, Кавалерией, Боброком. Они все – его марионетки! Люди думают, что делают что-то сами, а на самом деле они его рабы! Только она, Рина, еще сопротивляется.
В этот момент Ул вдруг вскинул на Рину глаза и, чуть помедлив, отвел их.
«Он узнал! Он понял, что разоблачен! Он же телепат!»
Задыхаясь от ужаса, Рина вскинула шнеппер, но Сашка, схватив ее за кисть, отобрал его.
– Успокойся! Отойди от шахты! С Улом все в порядке. И со мной, на всякий случай, тоже… – произнес он мягко, но настойчиво.
