Пнуйцы с Боброком составили единый ударный кулак. Коря размахивал зубчатой дубиной. Рома бороздил углы, готовый сразу броситься, если потребуется помощь. Никита, надев очки ночного видения, пытался высмотреть Тилля. Боброк с размеренностью швейной машины проверял подозрительные пятна и полутени, нанося удары то острым наконечником костыля, то тростью.
Ул с Ярой двигались в центре группы. Долбушин просто шагал, высоко задирая худые колени. Яре пришло на ум, что он похож на грустного аиста. Неожиданно Никита остановился и стал подавать какие-то знаки. Рома, Коря и Боброк сразу напряглись, а Родион забежал вперед и остановился рядом с Никитой.
Ул, оставив Яру, тоже приблизился, чтобы взглянуть, что насторожило Никиту. Пнуец стоял у одной из квартир и осторожно заглядывал в дверной проем. Ул, хоть и не имел таких, как у Никиты, очков, ясно различал большой зал, образовавшийся, когда кто-то снес внутренние перегородки сразу нескольких квартир. Словно здесь прополз огромный слепой червь, проламывая все, что попадалось ему на пути.
Лунный свет втекал в окна. Среди обломков бетона и перекрытий лежали огромные существа, похожие на выброшенных на берег медуз. Существа эти будто выплывали из пола, не имеющего здесь четких границ. Все они были разные, отличались цветом, размером, плотностью. Некоторые сизые, зрелые, с какими-то орехами внутри, напоминающими мозг. Другие незрелые, почти прозрачные. Третьи уже слегка оплывшие, вытянутые, смахивающие больше на кальмаров, чем на медуз. Двигаться существа не могли, в чужой среде ощущали себя неуютно, но щупальца их протягивались далеко. На концах щупальца утончались и переходили в паутинные нити. Невозможно было определить, куда протягиваются эти концы. Легкие, тонкие, они приходили в движение даже от случайного дыхания. Начинали тянуться в его сторону, нашаривать, пытались присосаться.
– Кто это? Эльбы? – тихо спросил Коря.
– Да, те, что в наш мир просочились, – подтвердил Боброк.
Никита толкнул Родиона локтем, показав ему на что-то. Рядом с первой же в ряду медузой угадывалась человеческая фигура. Она стояла на коленях, уткнув в медузу голову, и почти вся была обвита ее подрагивающими щупальцами. По прозрачным щупальцам в тело человека, пульсируя, переливалось нечто смрадное. И плоть человека менялась, становилась такой же дряблой и прозрачной, как у поймавшей его медузы.
– Недалеко же он ушел! – прошептал Никита.
– Кто это?
– Один из спутников Тилля. Вон топор его валяется…
Страшная вонь, исходящая от медузы, берсерку совсем не мешала. Он шевелил руками, делая слабые, как это бывает во сне, не законченные, а лишь намеченные движения.
«Растворенный, Тилль и два берсерка… Один берсерк был на лестнице. Другой – здесь. Та группа, что прорвалась с ведьмами, далеко не ушла… Где-то сгинула, а то бы уже на них наткнулись. Значит, Тилль и растворенный впереди», – прикинул Ул.
Он уже сообразил, что иной дороги через квартиры со снесенными перегородками нет. Придется пройти вон к тому темнеющему ходу. Там лестница в подвал.
Яра, глядя на медузу, задумалась, пытаясь уяснить, как она, такая неуклюжая с виду, прижатая к полу дряблой тяжестью, смогла захватить и почти переварить берсерка. Видимо, первое же щупальце – тонкое еще, как волос – коснулось его и передало какой-то завлекательный образ. Или скорее сотни разных образов на пробу: женщины, деньги, еда, власть, обида. Большинство из паутинок берсерк, конечно, отразил, но одна какая-то мысль вызвала ответный отклик – и слабое место было найдено.
Дальше все мысли были только об этом. Медуза знала уже, кто перед ней и как на него воздействовать. По этому щупальцу и по многим другим, мигом присосавшимся к добыче, начали пробегать учащающиеся бусины образов и представлений, все более адресных, все больше на конкретного человека заточенных. Удовольствия, желания, надежды, запретные образы, поочередными волнами затапливающие сознание. И вот уже жертва застывала и переставала бороться. Еще минута – и зловоние становилось желаннее любого аромата. Мозг жертвы выжигался, все большая и большая встряска требовалась ему, чтобы хоть что-либо ощутить. Медуза прекрасно это понимала и, уже не таясь, притягивала жертву к себе, обхватывала ее толстыми частями щупалец. Уже не волоски входили в тело берсерка, а множество присосок касались его кожи, и через присоски прокачивались чудовищные дозы яда. Или, возможно, это был уже желудочный сок.
Ул, предпочитающий долго не рассуждать, пустил в ход саперку. Не нырял под щупальца, не мудрил, не пытался как-то по-особенному уклоняться от паутинок, а просто подошел к медузе и стал работать саперкой. Он работал деловито – короткими отсекающими движениями освобождал берсерка от дряблого тела медузы. Саперка Ула разрезала ее бока с такой легкостью, словно это было желе.
Щупальца, корчась, падали на пол. Ул взял берсерка под мышки, оттащил к лифту и прислонил к стене. Лицо у берсерка было бессмысленное, словно высохшим клеем покрытое слизью.
– Зачем ты ему помог? – с любопытством спросил Сухан.
Ул пожал плечами.
– Да никому я не помогал… Что ж его, бросить, что ли? – буркнул он.
Берсерк опустился на четвереньки и куда-то деловито пополз, расталкивая лбом ноги шныров. Он мычал, падал, но ползти не переставал. Рома поймал берсерка за шиворот и попытался придать ему вертикальное положение. Берсерк бестолково замахал руками. Рома отпустил его, и берсерк опять пополз.
– Куда это он? – спросил Рома.
– К медузам, – мрачно отозвался Сухан. – Вон они щупальцами шевелят! Его подзывают. Опять хочет испытать все это.
– Но разве ему не больно?
– Какое там! Чтобы что-то испытать, он должен ввести себе в мозг их щупальца. Тогда опять начнет получать удовольствие. Медуза его выжгла. После щупалец все настоящее кажется уже неинтересным. Совсем другие дозы удовольствия. Представь: ты работал целый день за сто рублей, а однажды тебе заплатили за день пятьдесят тысяч… За сто ты работать уже не захочешь, а тех денег тебе больше никто не платит – и все, пропал человек.
Рома поймал берсерка за шиворот и, развернув его к лифту, дал ему пинка. Берсерк растянулся на полу, но тотчас, не обижаясь, на четвереньках побежал обратно. Направление он держал как по компасу.
– И что же ему теперь делать? Вообще удовольствий не получать?
– Да можно получать. Только подождать хотя бы полгода, пока мозг не восстановится и чуткость восприятия не вернется. Но вот проблема: он же не хочет ждать!
– Что ж делать?
– Подождет. Уговорим, – пообещал Сухан и легонько тюкнул берсерка палицей по затылку. Оглушенный берсерк растянулся. Сухан умело связал его. – Пусть полежит. Как очнется, протащу его через прорезь на Малую землю. Есть у меня там избушка! Консервов я туда много натаскал, печка нормальная, – пообещал он.
Яра хмыкнула. Она уже успела понять, что Сухан любит устраивать себе жилища в экстремальных местах.
