Две двери оказались открыты, но одного взгляда внутрь хватило, чтобы понять: бетонные помещения пусты. Справедливости ради надо отметить – там могло быть что-то интересное, но Кекс не собирался заходить туда и проверять все на собственной шкуре.
У него был четкий план, краткосрочный и одновременно долгосрочный – светить, идти вперед, найти источник навязчивого писка, убраться наверх, спросить у Наоми телефончик и ехать домой спать.
С первыми двумя пунктами пока был порядок. Источник звука усиливался, а мигающая лампочка становилась ярче. Но некоторое время спустя Кекс понял, что с третьим пунктом возникнет загвоздка.
Они добрались до последней двери справа, с вертикальной панелью, смахивающей на ту, что видели наверху, но более подробной и касающейся только самой ячейки.
Большинство датчиков и индикаторов неактивны, но один работал, тот самый термистор NTC.
Кекс посмотрел вверх: шум текущей воды здесь стал еще громче.
Он посветил фонариком в потолок и обнаружил, что рифленые металлические трубы поворачивают под прямым углом сразу над их головами и уходят в эту ячейку через специальные отверстия, проделанные в толстой бетонной стене.
БИИП.
Звук мог идти только отсюда.
Кекс и Наоми переглянулись. Что дальше?
Она высказалась первой:
– Неа, мне, пожалуй, хватит.
– Мне тоже.
К выходу они развернулись, как пара синхронных пловцов. Ну и хорошо.
Хотя Кекс признался себе, что это было весело, он боялся, что может произойти нечто ужасное, и вообще кто знает, что там размораживается, и им обоим достаточно, они живы, и вообще, он еще надеялся получить ее номер.
Вдруг они услышали писк. Он звучал и раньше, но они не замечали его, пока не отвернулись от двери. Пищало какое-то животное. Или несколько.
Парень направил луч фонарика в сторону звука, и тот осветил кучку «мохерового» меха, лежащую в паре метров позади них.
И она шевелилась и корчилась на полу. Они подошли ближе, луч фонарика сузился и стал ярче. Масса хаотически двигалась: середина оставалась неподвижной, но остальные участки перемещались, извиваясь, кусаясь, сворачиваясь клубком, издавая пронзительный писк.
Это были крысы. Около дюжины, собранные в неровный круг вокруг спутанной массы липкого хряща в центре. Сначала все походило на оптическую иллюзию, когда ты пытаешься представить, что же, ради всего святого, тут такое стряслось.
Двенадцать грызунов каким-то образом соединились воедино: они визжали и кусали друг друга. Две или три головы были мертвы, сожранные соседями. Кровь струилась с кончиков острых зубов и из оторванных ушей.
Груда была слеплена у хвостов странной зеленоватой массой, сочащейся из крысиной плоти.
Кекс выразил свое впечатление максимально корректно.
– Господи ИИСУСЕ! Гребаная фигня…
Наоми тоже почувствовала отвращение, но в то же время и любопытство.
– Крысиный король!
– Что?
– Крысиный король. Ну… как бы тебе объяснить. – Она показывала в сторону шевелящейся массы, поскольку слова были излишни. – О нем часто писали в Средние века, в эпоху чумы. Считается, что это дурной знак.
– Неужто! А то мне непонятно. Значит, тут живет Крысиный король.
Наоми наклонилась, чтобы изучить клубок грызунов с близкого расстояния. Отличное упражнение на интеллектуальное отстранение, и если она собирается стать хорошим ветеринаром, без этого никуда. Она могла спокойно смотреть на боль и уродство и видеть прежде всего клиническую сторону дела, а не эмоциональную.
Зато Кекс не интересовался клинической стороной, ему было более чем достаточно.
– Как они становятся такими?
– Никто точно не знает. Их хвосты связаны вместе и чем-то склеены. Чем-то типа сосновой смолы.
Она подняла с пола длинный кусок металлического лома, ткнула им в визжащую массу.
– Если такого находили мертвым, сразу несли в музей.
– Ага, но он пока еще жив. Давай мы уже уберемся отсюда?
– А что они могут сделать, забраться вверх по ноге? Они и двигаться не в состоянии, – она шагнула к грызунам, направив свет фонарика на тусклые розовые хвосты: те оказались покрыты чем-то вроде мха лаймово-зеленого цвета.
– Это не смола, – произнесла Наоми. – А что-то вроде слизи или плесени.
– Да? Круто, – Кекс поежился. – Нам надо наверх.
Но она ничего не ответила и склонилась над крысами. Они запищали громче и закопошились, пытаясь то ли удрать от нее, то ли подобраться к ней, понять было трудно.
– Гм, а ты их раздражаешь.
Луч фонарика Наоми светил прямо на связку хвостов.
– Нет, не плесень, на ней нет налета. И она… движется. Может, грибок? Господи, его тут много.
Кекс подошел к Наоми, осветив массу своим более мощным фонарем.
Сдвинув луч света, он увидел, что грибком покрыты не только хвосты, но и один бок Крысиного короля, да и часть пола – тоже. Неровная зеленая лента вела прямо к стене.
Парень поднял фонарик: действительно липкая дрянь поднималась – или спускалась – к стене, затем скользила через выемку между бетонными блоками, и вилась к краю двери запечатанной ячейки.
Кекс прищурился: зеленый след вел к засову и исчезал внутри помещения.
И тут он почувствовал что-то, исходящее от двери.
Тепло.
Он медленно вытянул руку и положил ладонь на ее поверхность.
БИИП.
Он тотчас отдернул руку и чуть не подпрыгнул от неожиданности: поскольку стоял в нескольких сантиметрах от сигнализации, и звук раздался как раз над ухом.
Он удивленно вскрикнул.
– Что такое? – встрепенулась Наоми.
– Дверное тепло. В смысле, створка горячая. Значит, зеленая дрянь выливается откуда-то оттуда, и здесь еще этот мерзкий король. Любопытство, конечно, крутая штука, но с меня уже хватит.
Она встала.
– Согласна.
– Тогда уходим.
– Но мы не можем их так оставить.
Она показала на крысиный клубок.
– И ты предлагаешь, взять их с собой? – Кекс недоуменно заморгал.
– Нет. Но они мучаются.
– Извини, оксикодон
[8] я сегодня не захватил.
– Я сама могу это сделать.
Он покосился на металлический лом в ее руке.
– Ты серьезно?
