Они свернули в другой коридор, и ей показалось, что она кого-то увидела. Явно не охранника, а одутловатого парня в тесных джинсах и рабочей рубашке, испачканной в чем-то зеленом и натянутой у пуговиц на животе, словно он недавно набрал вес, но не стал покупать новую одежду.
Он смотрел на их процессию, и до него еще оставалось метров тридцать.
Их глаза встретились, и она нашла его внешность приводящей в замешательство, лицо – таким же опухшим, как и остальное тело, а взгляд – чересчур напряженным.
Они таращились друг на друга пару секунд, а потом он проковылял мимо и скрылся за очередным углом.
Но, похоже, он двигался параллельно, причем в том же направлении, что и они, как будто преследовал их.
Куба – в ней не было ни грамма латиноамериканской крови, но она жить не могла без ропа вьеха
[13] – удивилась.
Что этот странный чувак забыл в четыре утра на складе самообслуживания?
Она поспешила догнать остальных.
22
Трини выключила фары, когда они находились за половину квартала до складов, и бесшумно припарковалась на пригородной улице.
Роберто, который знал ее достаточно, чтобы не задавать вопросов, только если речь не шла о важном и срочном, очевидный вопрос все-таки задал.
– Куда мы идем?
Она заглушила двигатель, расстегнула сумочку и шарила в ней, пока не вытащила маленький круглый кожаный мешочек.
– За номером семь. – Она вылезла из салона, оглядела пустынную дорогу и направилась куда-то, стараясь не попадать под свет редких уличных фонарей.
Диаз выбрался наружу, осторожно закрыл дверцу и догнал Романо.
Он ничего не сказал, просто шел рядом, пока она считала дома. Свет везде был потушен, ни один нормальный человек не бодрствовал в такой час. Трини замерла перед милым двухэтажным коттеджем и прямо по газону ринулась к нему, но вовсе не к парадному крыльцу.
Очутившись на узком участке, отделяющем этот дом от соседнего, женщина опустилась на колени на бетонную плиту перед дверью и, положив рядом кожаный мешочек, развязала его.
– Посвети мне.
Роберто вытащил брелок с крошечным фонариком «Мэглайт», нагнулся и щелкнул кнопкой. Яркий луч озарил целый набор отмычек: штук шесть металлических инструментов разных форм и размеров.
– Ключи забыла? – прошептал он.
Трини не ответила. Чем меньше он знает, тем лучше, поэтому она предпочла промолчать. Она скользнула пальцами по торсионному гаечному ключу и «оффсету», осмотрела замок и выбрала L-образную насадку. Вставив ее в замок, она начала поворачивать, прислушиваясь.
Роберто огляделся вокруг и спросил ее с легким раздражением:
– У тебя точно не было плана получше?
– Тридцать лет работает, разве нет? – Она продолжала вертеть отмычкой в замке, но ничего не добилась, вытащила ее и вставила «оффсет» с бриллиантовой огранкой наконечника. – Единственный геморрой был с переездом. Полтора месяца пришлось изощренно врать, чтобы убедить их позволить уложить в подвале мои… Готово!
Замок лязгнул. Трини аккуратно повернула его отмычкой. Дверь приоткрылась.
Романо спрятала инструменты, быстро завязала мешочек и, выпрямившись, сунула его сзади за пояс. Взглянула на Роберто, ожидая благодарности, но, ничего не услышав, пожала плечами. Некоторым никогда не угодишь.
Трини ступила внутрь, Диаз – за ней.
Они очутились на просторной кухне. Наверное, дом принадлежал большой семье. Даже в темноте было видно стол, заставленный бутылками с оливковым маслом, специями, недочитанными книгами, тетрадками и разным пластиковым мусором.
Романо кивнула, и Роберто последовал за ней.
Трини остановилась у стены, на которой висела доска с детскими рисунками, лентами, планами и записками. Женщина нашарила скрытую ручку, повернула ее и отворила дверь.
– Не посветишь?
Роберто направил свет своего маленького «Мэглайт» куда-то вперед и увидел лестницу, ведущую в подвал. Они спустились вниз. Диаз освещал Трини дорогу, пока они шли мимо видавшего виды дивана, навсегда разложенного сломанного шезлонга и бильярдного стола – к другой двери в дальнем конце помещения.
За ней оказалась недоделанная кладовка.
Диаз решил, что семья жила в этом доме довольно давно, да и детей у них, похоже, несколько, причем самого разного возраста, поскольку тут хранилась куча вещей: от самокатов Big Wheel до старых лыж.
Задняя часть кладовой была прикрыта занавеской, Трини решительно откинула ее.
Все здесь валялось вперемешку. Детского хлама уже не было, только ящики и чехлы, громоздящиеся друг на друга, и не вызывающие сентиментальных воспоминаний сувениры вроде чемоданов и снегоочистителя. Между коробками вилась «тропа», самое то, чтобы встать и с упоением хомяка складывать сюда вещи.
– Дай-ка фонарик, – сказала Трини.
Роберто отдал ей его, и она боком протиснулась между коробками к самому дальнему концу, где высился контейнер, запертый в трех местах.
Романо вытащила отмычки, вручила фонарик Диазу, открыла замки и подняла крышку. Внутри оказался деревянный лоток с множеством отделений всех форм и размеров, наполненных цветными кусочками бумаги. Сначала Роберто подумал, что это деньги – может, Трини хранит здесь заначку, – но при более близком осмотре выяснилось, что для купюр они слишком маленькие и квадратные.
Женщина затаила дыхание, словно забыв, что лежало в контейнере, направила луч фонаря прямо на себя.
Она улыбалась счастливо, как шестилетний ребенок.
– Моя коллекция! – Трини нежно водила пальцами по рядам аккуратно уложенных марок, отсортированных по стране и континенту, каждая приклеена на кусочек жесткого картона с подписанной, но уже полустертой информацией о дате и происхождении. Она зачарованно подняла одну из них. – Кампучия! Она очень редкая!
– Может, в другой раз?
– Извини. Я просто забыла, что они тут хранятся.
Трини вытянула руки и обхватила края деревянного ящика. Немного повернув, она подняла его, вытащив лоток так, как вы снимаете крышку сундука.
Она развернулась, нашла на полу свободное место и поставила его туда. Роберто снова посветил внутрь. Под лотком оказалась очередная гора разного мусора, и он начал вытаскивать его. К нему присоединилась бывшая напарница, вынула остальное, и наконец они увидели то, за чем пришли.
Вещь была большой и напоминала вертикально срезанный бочонок для воды. Плоская часть усеяна зажимами, стяжками и скобами, прикрепленными к бочонку тремя-четырьмя кожаными ремешками. Он выглядел легким, но с таким размером вряд ли им был.
