Впрочем, невзирая на неотразимость, Ирка никогда не ставила перед собой целью покорение как можно большего числа лиц мужского пола. Ей, конечно, льстило внимание сильной половины человечества, но легкость, с которой она отшивала поклонников, была поставлена на поток. Хотя легкость эта не была обидной отповедью зазнавшейся красотки, все же она давала понять, что штурм этой крепости невозможен. А следовательно девушка лишала шансов сразу же — не давая повода к надеждам, что тоже заслуживало уважения. Хотя и навевало уязвленному мужскому самолюбию мысли о существовании розовой подружки.
Женщины тоже заметно реагировали на нее — и лишь немногие, наверное, самые сволочные, высокомерно тужились в лицемерной улыбке и быстро отворачивались от этого явленного совершенства. Заодно прятали под столики свои кривоватые ножки или незаметно выпячивали не очень развитую грудь. Но даже они время от времени кидали в ее сторону взгляды, подоплека которых, несмотря на тщательную маскировку, была ясна даже для неискушенного наблюдателя. Имя ей Зависть, фамилия Черная.
Рассказывать про аварию любимому человечку не хотелось, поэтому пришлось соврать, что начал троить движок и я отвез машину на лечение. Ну, хоть половина из сказанного оказалась правдой. Домой мы добрались на такси минут за двадцать, и Ира рассказывала мне по дороге семейные новости.
Дома путешественницу ждал сюрприз. Даже два. Даже три. Джин, «Gustav Becker» и я — Толик Некурящий. Первый ее немного испугал. Рядом с входной дверью, сделанной в свое время из окна (на самом деле до революции в этом месте уже был вход, я видел на старых фотографиях, потом его переквалифицировали в окно, а перед моим заселением вновь вернули на прежнюю должность), находились по бокам узкие оконца. Пока я рылся в карманах, отыскивая ключи от двери, Ира стояла рядом, пытаясь в левом оконце разглядеть родную обстановку. В квартире было темно и ничего видно не было. Однако заинтересованный шумом и тенями поблизости, на низкий подоконник по обоям взобрался сторожевой котенок Джин.
Глаза девушки и зверя встретились, причем последние полыхнули из мрака прихожей фосфорным блеском. Кота Баскервилей видели? Наверное, подобное впечатление очень добрый и маленький, но хищный комок шерсти произвел на мою любимую. Ибо она не знала, что дома уже давно — почитай, целый день — живет Почетный Отпугиватель Мышей второго разряда.
Она отшатнулась от оконца и как-то жалобно произнесла:
— Толь, квартиру окропить надо… Давай священника вызовем, а?
Вообще-то, новизной эта ее идея не поражала. Ирина холила и лелеяла ее почти с самого своего вселения — ибо время от времени Морфей посылал ей какие-то невкусные, кошмарные сны. Которые она списывала то на домового, наверняка невзлюбившего ее, то на «плохую ауру помещения». Я же был склонен винить в этом ее всепоглощающую любовь к ужастикам. Кстати, именно из-за них она начала интересоваться старинными вещами. Правда, антиквариата в ее арсенале было пока немного — старинный фамильный перстенек с голубоватым алмазиком, прабабушкина икона, писаная на дереве, и столетняя потрепанная колода карт…
ГЛАВА 17
Про достойную награду и то, что не всякое утро вечера мудренее
Удивительное рядом, но оно запрещено!
Высоцкий В. С.
(Письмо в редакцию телевизионной передачи «Очевидное — невероятное», 1977)
Я наконец-то справился с дверным замком, и мы вошли. Когда загорелся свет, Ира завизжала от восторга, увидев щурящегося на нее с подоконника Джина. Не раздеваясь и не снимая обуви, она принялась его тискать, гладить и прижимать к себе, сюсюкая. Мне, как отцу семейства, оставалось снисходительно улыбаться, испытывая заслуженную гордость за свое правильное воскресное решение. Мелькнула мысль, что было бы забавно сказать возлюбленной в такси, что у нас будет третий, и посмотреть на реакцию…
Тогда пришлось бы рассказать о котенке, и Ирка бы не испугалась его горящих глаз, а это значит, что, возможно, понадобилась бы легкая вечерняя порция очередных ужасов про вампиров. А я сегодня ни на что, кроме эротики, согласен не был. Что ни говори, что ни делается — к лучшему…
— У меня для тебя подарок. Завтра полгода, как мы встречаемся…
— Спасибо, он мне ну очень нравится, — она просто сияла, кутая нос в полосатую шерстку. — И как же нас зовут?
— Нас зовут Джин с Толиком, — я снова за сегодня употребил это словосочетание, обещавшее стать хитом. — Но Джин не подарок, а Главный Прогонятель Мышей! — я до конца не определился с его титулом. — Подарок — «Густав Беккер».
— А кто это? — она немного нахмурила брови, пытаясь среди пяти-шести миллионов брендов, которые ей были знакомы, вспомнить это имя, и в испуганных глазах была видна страстная надежда: «Хоть бы это оказался не концертный рояль!»
— Он стоит в гостиной, — я протянул руку, предлагая ей войти туда и поздороваться с утренним трофеем.
Ира быстренько, немного побаиваясь увидеть очередное живое существо (сказывались Джиновы глазки), какого-нибудь треногого монстра, разулась и зашла в комнату…
Часы так же, как и кот, доставили ей большую радость, но немного другого рода. Было бы странно, если бы она стала прижимать их к груди и путаться волосами в гирьках и маятнике, чувственно поглаживая стрелки…
После принятия ванны она вышла с нахлобученным тюрбаном из полотенца и, обрабатывая пилкой ногти, поставила меня в известность:
— Может, Светка будет звонить, одногруппница моя. Я сдала тебя с потрохами, сказала, что ты у меня — компьютерный гений. А у нее что-то с компом не але.
— Уже звонила, уже починили… Желаете тайский массаж ступней? — я преданно кланялся и улыбался услужливой улыбкой официанта Сережи из «Рыцаря», но без усиков.
— Супермен, возьми меня! — Ира, восхищенная вышеупомянутой гениальностью, отбросила пилку и повисла на мне, обхватив ногами за талию и чмокнув в шею. Так мы и отправились на свежеперестеленное ложе: я на ногах, она на мне. Я старательно пытался одновременно не падать, целоваться и быть счастливым — и у меня все получалось!
* * *
Утром на улице опять моросило. Я осторожно пробрался к автобусной остановке по уделанному грязью асфальту. Ослепительным носкам черных туфель все же перепало — от щедрот грязных колес автомобилей, припаркованных на ночь на газонах.
Газоны эти выглядели плохо. Будто на них побывали не обычные легковушки с двигателями около ста лошадиных сил, а реальные сотни лошадей, подкованных Пирелли, шлялись тут и доедали ту скудную травку, что не успели втоптать своими мощными конечностями куда пониже. А напоследок аккуратно стряхивали налипший чернозем на рядом валяющийся старый асфальт. Хоть считается, что он не валяется, а специально положен. Для удобства пешеходов.
Настроение, конечно, немного осунулось. Ну еще бы. Идете вы такой — гладко выбритый, благоухающий искрящимися переливами зелени, с нотами полыни и шалфея под мускусными аккордами «Фреш» от Версачи. Мышцы приятно ноют после легкой утренней тренировки, душа поет после любовных утех с любимой женщиной. Кожа скрипит чистотой из-за утреннего контрастного душа. Белоснежный воротничок стабилизирует шею, напоминая о том, что сорочка не просто чистая, а новая. В общем, все в порядке в стремительном туалете утреннего айтишника, все поет гимн ухоженности и аккуратности. Хоть сейчас на обложку глянцевого журнала. А тут раз — и полнастроения пропало. Из-за этой чертовой грязи. И оказывается вдруг, что отсутствие влажных салфеток — преступная халатность. Туфелькам очень бы пригодился этот простенький аксессуар.
