Нет, ты с толком выпей!..
А. П. Чехов «Иванов»
Домой я входил с уже заметно расправленными крыльями. Мое неожиданное знакомство с Грумом вселяло некоторую надежду, что, если не получится разрулить ситуацию со Свином собственными силами, у меня есть теперь к кому обратиться за помощью. Конечно, стремление местного мафиози «отблагодарить» я делил на 48, но даже после этого на моем балансе все же оставалась некоторая, отличная от нуля, величина. И именно эта мелкая, но реальная надежда позволила мне немного воспрянуть духом и двинуться далее вниз по списку запланированных действий.
Очередная ступенька в моем гениальном плане выглядела легкомысленно. Но таковой она могла показаться только несведущим лицам. На самом деле все было очень серьезно. И оправданно.
Следующим пунктом в моей бумажной скрижали красовалось одно-единственное слово, трижды подчеркнутое и даже заключенное в ромбик, словно «блок условия» в блок-схеме программного алгоритма. Этим словом, выписанным со всевозможными готическими спойлерами и завитушками, было волшебное для многих мужчин — «пьянка»…
Наверное, правильнее было бы напиться с кем-нибудь. Но никого из знакомых или друзей после разрыва с Ириной видеть не хотелось — поэтому я решил напиться в одиночку. Я устал от странных вещей, происходящих со мной в последнее время, а случай, когда довелось собственными глазами и ушами убедиться в красоте и ветвистости собственных рогов — поприсутствовать, так сказать, при их появлении — вообще грозил трансформироваться в фобию. Молчу уже про досадное происшествие в автобусе.
Хотя именно эта история с бомжом требовала более пристального анализа, так как была самой странной из всех случаев синестезии. Она никак не хотела вмещаться в нарисованную мною совместно с Гуру концепцию.
Для начала единственным общим сенсорным каналом, или одинаковым чувством, для меня и бомжа мог быть только чудовищный запах — но, я уверен, он к нему давным-давно привык и воспринимал совсем по-другому. А сама синестезия началась до того, как я почувствовал запах.
Можно допустить, что для меня и бомжа общим ощущением была боль — я ударился о ступеньку, бомж зацепился (это объясняло причину его ругани, хотя ругаться он мог по любому поводу). Но не объясняло начало эффекта — ведь тогда никакой боли я еще не чувствовал, а матерящуюся пустоту видел — точнее, слышал и обонял.
Или тут как-то поменялись местами причина и следствие, причем без какого-либо ощутимого ущерба для производимого эффекта, или действительно прав Сахаров, и «этот «глаз» стоит вне действия пространства и времени, сфера его действия также лежит вне трех измерений пространства, т. е. по крайней мере в четвертом измерении. Поэтому он должен быть неограничен временем, или, по выражению древних йогинов, «Трикаладжна», что значит «знающий три времени» — прошлое, настоящее и будущее время, или всеведущий.
Прочитанная более внимательно книга «Открытие третьего глаза» одарила меня еще одной выдержкой, весьма настораживающей: «Мы установили, что активизация «третьего глаза» не представляет собой болезненного развития и не способствует заболеванию, а является вполне нормальным развитием органов, которыми мы владели миллионы лет тому назад, но в течение этого огромного времени запустили и таким образом достигли, вместо более полного гармоничного развития, хилости соответствующих органов и потери связанных с ними способностей. Мы открыли, далее, что целенаправленное развитие этих органов (гипофиза и шишковидной железы), вначале незначительное и медленное, впоследствии начинает происходить автоматически».
Это могло значить то, что если я не прекращу чудеса сейчас, как советовал Гуру, с помощью пьянки, то сами эти чудеса не прекратятся никогда. Более того, они разовьются и усилятся, и вариант с соплей в автобусе покажется мне детским лепетом в сравнении с конфузами, меня ожидающими.
В голову, обессиленную последними неприятностями, навязчиво часто стала приходить мысль, что неплохо бы покончить с этим экспериментом. Мысль так и звучала: «Пора с этим новшеством заканчивать», — причем никаких уточнений, с чем же конкретно надо заканчивать, не было. Это уже потом, анализируя события и поступки, я пришел к выводу, что мысль сия была про другое, являясь порождением огорченного и обделенного эго, которое тупо хотело курить.
И зная, как я отнесусь к любой попытке вернуть организм к пагубной привычке, попыталось схитрить. Как опытный дипломат, начало оно издалека, причем без конкретики, шаблонными фразами.
Запустило своего рода вирус, который должен был привести меня к срыву и тысячам новых поцелуев в срамные сигаретные фильтры.
Так, наверное, работают всякие провокаторы. Ходят, ропщут. Бросают в неудовлетворенное общество идейки следующего содержания: «долой царя», «землю — крестьянам, море — матросам». Или «бабе — цветы, детям — мороженое».
В этот раз идея выстрелила не совсем туда, куда хотелось. Но эго не расстраивалось, а, наоборот, потирало руки, узнав про планирующуюся пьянку. Потому как давно знало: пьяного человека гораздо проще развести на долгожданный табачок, чем трезвого.
Не учло оно одного: пьяный пьяному рознь! То, какой рознью в этот раз оказался я, было вообще отдельным вопросом для наркологов, психиатров и врачей общей практики, равно как и для остальных заинтересованных граждан, любящих головоломки типа «Найди сорок восемь отличий». А началось все с закуски…
Собирая на стол, я нервничал, будто перед первым свиданием. Никогда раньше пить в одиночку мне не приходилось — ну, разве что бутылочку пива. Огурец порезался неровно, а ломтики твердой «Московской» колбасы выходили какими-то некрасиво-толстыми для застолья. Горячей закуски мой одиночный заплыв не подразумевал. Да и к чему? Я все равно не умел толком закусывать — ел я только до третьей-четвертой рюмки, потом у меня аппетит отшибало напрочь, и было уже непонятно, от чего же я кривляюсь больше, от водки или от закуски.
Сваренные вкрутую три яйца я очистил быстро и разрезал пополам. Одну половинку пожаловал Джину, и тот, с интересом ознакомившись с новой едой, с удовольствием умял пайку. Я отдал ему вторую половинку и вернулся к «праздничному» столу. Покромсав еще сулугуни и разрезав на четыре части огромный розовый помидор, я взглянул на стол, потирая руки и удобно усаживаясь — а зря. Потому что пришлось вставать и извлекать из морозилки запотевшую бутылку с загустевшим содержимым. Бутылка больно обжигала ладонь: похоже, я несколько переусердствовал в охлаждении. Как бы не схлопотать ангину с таким горячительным напитком!
Достав две рюмки чисто автоматически — все-таки не привык пить один — я поставил их на стол и соблазнился сочным помидором. Вы когда-нибудь пробовали бутерброд из колбасы и помидора? Очень рекомендую! Единственное условие: помидор должен быть розовым и сладким, желательно породы «Розовый фламинго», а колбаса должна быть сырокопченой породы. Хотя, наверное, и хорошая вареная колбаса подойдет (не сочтите за оксюморон). Подумав, я немного посолил помидор и добавил чуток майонеза — вприкуску.
