У алкоголиков часть ацетальдегида не расщепляется до уксусной кислоты, а уходит в мозг и превращается в дофамин и THIQ. Таким образом, алкогольная зависимость по силе сродни героиновой. И когда она начинается, до сих пор не известно — каждый употребляющий алкоголь рискует в любой момент стать почетным обладателем THIQ. Или, проще говоря, алкоголиком…
ГЛАВА 39
Урок латышского
Я ведь академиев не проходил. Я их не закончил.
Из к/ф «Чапаев» (1934)
Вечер я закончил у компьютера, подтвердив только что услышанную по телефону информацию. Кстати, к тому времени приступ синестезии, вещающей мне о вреде алкоголя из собственного мозга посредством всяких ругательных и обличительных надписей, прекратился. Оставив от опьянения какую-то рваную заторможенность, пульсирующую туповатой болью где-то в глубине левого виска. И еще — стойкую уверенность, что от синестезии я по крайней мере посредством пьянства не избавлюсь.
Удовольствия не было. Перегар был сильным и легко ощущался. Было грустно от этой околоалкогольной мерзости. Почему меня раньше это не интересовало? Информацию можно было найти! Не интересовало, потому что выращенный с помощью рекламы разного рода, фильмов и прочих удобных стереотипов образ врага растворился и переквалифицировался в доброго друга.
Я знал, что в советское время государство получало от производства и реализации алкоголя огромный доход. Четверть всего ВВП. Такую же сумму оно тратило на всю огромную военную махину. Причем не только советскую, но и всего соцлагеря. И это с учетом того, что в 80-е годы 20-го века пили вдвое меньше из расчета на душу населения (включая стариков и грудных младенцев).
И с учетом того, что государство тогда хотя бы часть «пьяного бюджета» отдавало в социальную сферу: лечила алкоголиков в ЛТП, платило пособия семьям, оставшимся пусть без пьяного, но кормильца. Выпускало многочисленные плакаты по поводу вреда алкоголя и не стеснялось эти плакаты вешать на видное место.
Третьим за сегодня ощутимым ударом под дых были обнаруженные ГОСТы разных лет на спирт этиловый ректификованный. Их явная деградация мерзко воняла грязными пьяными деньгами. В требованиях безопасности ГОСТа 1972 года черным по белому было написано: «Этиловый спирт — легко воспламеняющаяся бесцветная жидкость с характерным запахом, относится к сильнодействующим наркотикам, вызывающим сначала возбуждение, а затем паралич нервной системы».
ГОСТ 1982 года потерял подробности про паралич нервной системы, но все же называл этиловый спирт своим именем — сильнодействующим наркотиком.
ГОСТ 1993 года получил индульгенцию от водочных воротил и провозгласил этиловый спирт легковоспламеняющейся бесцветной жидкостью с характерным запахом. И ни слова о вреде и наркотической сущности…
Таким лохом я себя не чувствовал даже после того, как в далекой юности отдал говорливому наперсточнику всю наличность и неплохие наручные часы, пытаясь предсказать местоположение шулерского шарика. Тогда меня лошило частное лицо. Всего лишь на жалкие деньги и не самые необходимые вещи.
Здесь же шел открытый непрерывный обман всего населения со стороны государства. Государства, которое давно не обладало монополией на производство и реализацию легальных наркотиков и получало какие-то смешные крохи от водочных королей за этот низкий обман. За обман и идущее за ним след в след массовое убийство… Групповое истребление!
Единственным добрым знаком современной России в отношении употребления алкоголя ее населением была случайно обнаруженная мной «Концепция реализации государственной политики по снижению масштабов злоупотребления алкогольной продукцией и профилактике алкоголизма среди населения Российской Федерации на период до 2020 года».
В этом документе признавалась существующая катастрофическая алкоголизация населения и намечался ряд мер по исправлению этого прискорбного факта. Звучало это все красиво и впечатляюще: до 2020 года правительство собиралось сократить потребление алкоголя на 70 %.
Но очень настораживал тот факт, что среди приоритетных целей и задач государства в этом направлении выступали всевозможное информирование, профилактика и переориентирование населения на ведение трезвого и здорового образа жизни, а ничего подобного в реальной жизни я пока не заметил.
Да, была непродолжительное время на центральном телевидении социальная реклама о вреде пьянства — но она очень быстро прошла и больше не появлялась. Даже о существовании этой «Концепции…» я узнал случайно, довольно долго копаясь в Интернете.
А это говорило в пользу того, что опять «хотели, как лучше, а будет — как всегда». Неужели пиво-водочные короли уже успели прикрутить эту «Концепцию…» и прочие разорительные для их бизнеса и спасительные для народа меры?
«Какая мерзость!» — подумал я про спирт, его производителей и коррумпированное государство и пошел спать, забрав с собой любимого кота как единственную осязаемую поддержку в этом рушащемся вокруг меня мире…
Ничто не могло нанести большего вреда, нежели одно похмельное утро. Несмотря на небольшое количество выпитой накануне водки, утро началось хныкающей головной болью, легким ознобом и полным нежеланием подвигов. Оно завело старую шарманку про «поспать еще немножко», «бутылочку пивка для поправки» и прочее «как мне плохо, как я одинок и несчастен». Но я не дал ему полностью раскрыть ноющую пасть и ушел бегать, еще даже не проснувшись.
На улице было относительно тепло и сухо. Бежалось на удивление легко. Уже ближе к концу пробежки, когда плеер грустил с Alan Parsons Project под «Old and Wise», похмелье было растворено потом физических упражнений, и я понял, какой я молодец.
После завтрака с неизменной овсянкой, творогом и зеленым чаем (что там кривить душой — не очень сочетающиеся продукты, если не сказать большее, но мне хотелось!) я позвонил Слону. Он был мне нужен срочно, и мы договорились встретиться через час в маленькой уютной кондитерской на Пушкинской.
Придерживаясь восточной манеры ведения разговора, я не стал сразу обрушиваться на почему-то радостного пуще обычного Слона с вопросами и просьбами. Для начала я спросил его, как он поживает и отчего так светится.
Славик меня удивил. Сильно. Сияние его, аки сверхновой звезды, было обусловлено новым, как раз находящимся в стадии расцвета романом. Ну, постоянные любовные приключения Слона были вполне предсказуемы. Удивительным был не сам роман, а объект слоновьих воздыханий.
Славик сошелся с филологом Кариной. Лед и пламень на фоне этой пары выглядели однояйцевыми близнецами. Двух более противоположных стихий представить я не мог. Причем не только внешне — маленькая черноволосая красотка Карина Акопян в совершенстве говорила на армянском, русском, английском и итальянском языках. А высокий блондин Слоновитый, как вы помните, не очень-то управлялся и с родным русским.
Но его это не смущало. Он был счастлив и с отеческой гордостью за свою любовь сообщил мне, что Карина сейчас учит латышский. Мне не совсем был понятен именно такой выбор очередного изучаемого языка, но Карину я знал со школы и на справке о ее непредсказуемости расписался бы с удовольствием. Впрочем, недоразумение вскоре разъяснилось. Сразу же после того, как Слон пафосно продекламировал случайно застрявшую в нем фразу на «латышском». Фраза звучала как «Omne ignotum pro magnifico est». И в переводе с латыни означала «Все неизвестное представляется величественным».
