Наркотики подкинуть не удалось. Жаль. Это была сильная, умная и довольно дорогостоящая попытка отделаться от Свина. От нее зависело все. А она ничего не принесла… Кроме какой-то аудиокассеты. Хотя вряд ли мне помогут знания о музыкальных пристрастиях Свина… Гм, а вдруг там компромат какой-нибудь записан? Вдруг это запись какой-нибудь прослушки или важных телефонных разговоров?
У меня даже румянец выступил — не иначе как вспомнили меня не шибко добрым словом. Может, Свин и вспомнил. Чего ж я сижу — вперед!
Кассетная дека была в музыкальном центре. Правда, я ей никогда не пользовался за ненадобностью. Обычно хватало радио, флешек и разнообразных дисков. Если честно, и кассет у меня не было — такую древность я последний раз держал в руках лет десять назад.
Украденная у Свина кассета в деку не входила, так как оказалась чуть толще — из-за более широкой пленки внутри. Да она попросту не являлась аудиокассетой! Это была старенькая кассета для видеокамеры.
Данный факт огорчил, пришлось даже начать поглаживать Джина, чтобы отвлечься и успокоиться, но тот вырвался и ускакал к двери. Конечно же, никакого там компромата. Да даже если и есть что — вряд ли мне пригодится. В лучшем случае там запись какой-нибудь пьянки пятнадцатилетней давности. Толку с этого.
Но чем была хороша моя лень — так это своей полной демократичностью. В этот раз ей было попросту лень прекращать поиски возможности ознакомления с содержимым пленки.
Однако возможность ознакомления с содержимым отсутствовала, ибо подобной камеры я не имел и даже ни у кого ее не видал. Все давно уже перешли на более удобные цифровые форматы. Что же тогда делать? Можно, конечно, разыскать какую-нибудь контору, где запись с этой кассеты оцифруют… но если там действительно имеется что-то стоящее, то лишние глаза и уши совершенно ни к чему.
Стук в окно прервал размышления, я снял с подоконника кота, чтобы он не выскочил на улицу, и открыл дверь, предусмотрительно пряча кассету в карман. У порога стояла жена Гаврилыча тетя Вера. Выглядела она очень суровой и счастливой одновременно, и все же, судя по нет-нет да и проскальзывающей улыбке, сурового сегодня было меньше.
Она молча пожала свободную от кота правую руку и повернулась уходить, но остановилась. Обернувшись к нам с Джином, протянула купюру и проговорила:
— Ты купи моему, пожалуйста, еще тех самых таблеток!
После чего улыбнулась и потопала в сторону рынка, умело закладывая виражи возле луж и выдерживая практически ровную, самую короткую траекторию через площадь.
Я постоял, приходя в себя и соображая, за какие подвиги был вознагражден рукопожатием Стальной Веры, но вариант был один. Благодарить за него нужно было не меня, а виагру.
Что бы там ни говорили проповедники злого образа жизни, ни одно доброе дело на свете не проходит безнаказанно! Вообще ни одно! Это в хорошем смысле, разумеется…
Я оделся и вышел на улицу. Купил в магазине пачку сигарет в форме гробика, а в аптеке рядом виагру в форме таблеток. На обратном пути распаковал пачку, затем на ходу методично, по одной разрывал сигареты в районе фильтра.
Это было похоже на гадание по ромашке «любит — не любит». Получалось, не любит. Не любит меня полиция, проводившая экспертизу содержимого гриппера из машины Свина. Ни в одном фильтре ничего похожего на то, что я достал из сигарет, купленных «У Рыцаря», не было…
ГЛАВА 51
Сны из прошлого
Подлецы — самые строгие судьи.
Максим Горький
Когда, запинаясь и даже краснея — насколько могла позволить смуглая кожа — Коготь сообщил Свину про оба сорвавшихся нападения на ненавистного водителя «Хендая», Борис Михайлович кроме раздражения ощутил холодок суеверного страха, но тут же все второстепенное откинул прочь, в том числе и свою несчастливую мелочную месть.
Сейчас Коготь и Юровский должны задействовать всех доступных людей для детального разбора инцидента. Необходимо узнать, кто копает под Свина. Когда и как ему подбросили наркотики в машину, постоянно находящуюся под наблюдением. И вообще, что за всем этим кроется. Очень уж не любил непонятки Борис Михайлович, а оставлять без внимания столь серьезные события было чистым самоубийством. Даже если за странными событиями не прячется какой-то серьезный игрок, безвозмездная отдача ментам чемодана европейских денег — это ЧП.
Надавав ценных указаний и высосав почти литр виски на голодный желудок, недовольный Свин начал полностью соответствовать своему прозвищу. Он крушил стекло и дерево, оскорблял прислугу, хватал за грудки охранников с неизменным вопросом: «А вы где были, когда меня менты вязали?» Когда он заснул, что-то бормоча, на диване в гостиной, его свита вздохнула с облегчением и даже не стала накрывать пледом тушу с задравшейся под лопатки курткой и со сползшими чуть ли не ниже задницы спортивными брюками.
В беспокойном сне Свин увидел то, о чем очень много думал и пытался вспомнить в последнее время — подробные события вечера 4 июля. Правда, увидел он их не своими глазами. И даже не глазами единственного живого свидетеля — Лешича. А кого-то третьего. Может быть, это было око неизменной спутницы химика — его видеокамеры?..
* * *
— Рэвэ та стогнэ джып «Чероки». Кажись, наш главный лягушонок в своей уродливой коробчонке прискакал, — пробормотал Лешич, ни к кому не обращаясь, когда увидел заезжавшие в ворота джип шефа и машину охраны. А никого рядом и не было, одни колбы, реторты и химические препараты. Ему не нравилась машина шефа — слишком проста она была для человека с такими деньгами и возможностями. Неужели нельзя было купить себе что-нибудь более статусное — «Майбах», например, или «Хаммер» какой-нибудь?
Впрочем, химик тут же отвлекся от этой мысли и, развернув свою красную бейсболку козырьком назад, стал лихорадочно соображать, как бы получше подшутить сегодня над Свином.
Борис Михайлович прибыл в стельку пьяный, и Лешич рискнул провести над ним один интересный эксперимент, который давно требовал практического подтверждения. Ему удалось сделать жидкий эквивалент «Шизы». Жидкость представляла собой спиртовой раствор коричневого цвета, была втрое дешевле той «Шизы», которую нужно было курить, и вставлять должна была сильнее. Вот насколько она сильнее вставляет, решил сегодня испытать безумный химик.
Свин принялся вещать что-то из своей боевой молодости в лихие девяностые, и подсунуть ему тумблер с вискарем и экспериментальной «Шизой» взболтанным, но не смешанным, было легче легкого. Лешич и для себя сделал смесь — правда, исходя из собственного веса, несколько меньшего объема, и с интересом начал вслушиваться в историю шефа, которая постепенно наполнялась трехмерными зрительными образами, обретала звук и даже начинала источать запах настоящего шашлыка…
* * *
Боря сидел под навесом маленькой кафешки и лениво жевал шашлык, совершенно не слушая того, о чем без умолку говорила Лика. Приехал этим июньским утром он сюда не за тем, чтобы перекусить — хотя кто же откажется от хорошо прожаренной корейки, предварительно вымоченной в маринаде, рецепт которого был крайне удачен?
