Собственно, это дело не мое, а семейства Фурр, пусть его члены разбираются между собой сами. Тем более, благодаря футляру, крепко впитавшему отпечаток ауры украшения, найти пропажу не составит труда.
- Идемте, дамы, - сказала я, возвращая себе адекватный вид и вставая со стула. – След я нашла, посмотрим куда он ведет.
Я уверенно двинулась вперед, а встрепенувшиеся дамы – за мной. Мы прошли через весь дом, вышли на задний двор.
- Это что же, мой браслет здесь? – удивилась старостина жена.
- Ага, - подтвердила я. – Он там.
И указала рукой на узкий высокий сарайчик в самом дальнем углу двора. Судя по запаху, это был летний деревенский туалет.
- Как? – изумилась Кира Фурр. – Прямо там? В туалете?..
- Да, - подтвердила я. – По крайней мере, его энергетический след ведет именно туда.
Мила открыла дверь туалета и заглянула внутрь.
- Там пусто, - недоуменно сказала она.
Я тоже заглянула в сарайчик и поморщилась – ниточка следа указывала на дыру, что была проделана в деревянным полу под стареньким незамысловатым стульчаком.
- В яме? – правильно истолковала выражение моего лица Кира Фурр.
Я кивнула.
- Как же он там оказался? – удивилась ее дочка.
Обе они обернулись и внимательно посмотрели на старшую Фурр. Та стояла молча и была бледна, как бумага.
- Старая ты шалашовка! – с чувством сказала ей ее невестка. – Так вот почему собака не смогла его найти!
- Госпожа чародейка, а можно браслет как-то достать? – спросила Мила.
- Можно, - флегматично ответила я. – Но туалет пострадает.
- Да боги с ним, с туалетом! – отмахнулась мать девушки. – Браслет достаньте!
Я отошла в сторону, поманила женщин к себе. Когда они встали рядом, накрыла нас всех защитным куполом и сделала пасс рукой. В тот же миг деревянный сарайчик развалился на части, как карточный домик, а из ямы, что была под ним, мощным гейзером вырвался столб нечистот. Его брызги разлетелись в стороны и вмиг покрыли все стоящие рядом хозяйственные постройки черными и темно-коричневыми пятнами.
Особенно большая плюха ударила в мой защитный купол и медленно сползла по нему, как по стеклу, вниз. Женщины охнули.
Нда. Грубо получилось. Препод по чарам дал бы мне за такое колдовство подзатыльник. И громко отругал.
Хорошо, что дамы семейства Фурр думают, что так все и должно быть.
-А вот и ваша пропажа, - я сняла защитную сферу и указала на один из комков грязи у заляпанного забора.
Прочла заклинание чистоты, и в траве блеснул широкий ободок брачного браслета. Госпожа Фурр ахнула и бросилась поднимать свое украшение. Потом повернулась к свекрови и, глядя на нее злобным взглядом, поинтересовалась:
- Значит, говорите, я транжирю деньги?
- Это не я, - нагло заявила старуха. – Ты сама, небось, его туда уронила.
- Спасибо, госпожа Ридли, что нашли мою пропажу, - сказала Кира Фурр, повернувшись ко мне. – Простите, что заставила вас копаться в нашем дерьме.
Я пожала плечами.
- Мила, - продолжила госпожа Фурр, - будь добра, заплати госпоже чародейке, а мы с бабушкой побеседуем.
Девушка кивнула и увела меня обратно в дом.
В поместье господина Дорна я шла, имея в кармане несколько крупных купюр, а в руках пакет с какими-то черными, очень вкусными ягодами.
***
Слух о том, что новая чародейка приходила в дом старосты и что-то там делала, разнесся по деревне за считанные часы и вызвал большой общественный резонанс, а когда в выходной день я появилась на пороге местного магазина – настоящий шок.
Видимо, за годы общения с Эриком Дорном, деревенские жители привыкли к тому, что колдун – существо особенное и до простых людей почти не снисходящее. Мне реакция пастухов тоже была в диковинку.
Во всем мире отношение к волшебникам ничем не отличается от отношения к людям без магических способностей. Даже боевики и некроманты вряд ли вызовут у кого-то сильные эмоции. Ну, разве что, легкую настороженность, да и то лишь у самых подозрительных.
Но левантийский Дорф, видимо, отличался от остального мира. Здесь к волшебникам относились с тем же пиететом, что и несколько десятилетий назад - до всплеска рождаемости детей с магическим даром. Это я в полной мере ощущала на себе каждый раз, когда появлялась на деревенских улицах – каждый встречный житель спешил выразить мне свое почтение, а вот заводить или поддерживать со мной разговор на посторонние темы никто не решался.
То, что я не гнушаюсь общаться с простыми людьми, существенно повысило рейтинг моей популярности. И прибавило работы. Ко мне стали обращаться гораздо больше клиентов, чем к господину Дорну.
Пастухи не только покупали у меня целебные зелья (варить их теперь приходилось почти в промышленных масштабах), но и просили зачаровать им ворота в хлеву, чтобы из него не выбрались особо бодливые козлики (видела я этих чудовищ – мохнатые, с огромными рогами и раза в полтора крупнее обычных козлов), зачаровать от пожаров дома, поставить во дворах сигналки от воров, потому как ближе к зиме в деревню приходили перекупщики шерсти, которые зачастую выглядели очень подозрительно.
Вместе с количеством работы росли и доходы. Четкого прейскуранта на мои услуги не было, да он, по сути, и не требовался. Платили мне щедро, хотя и по мере своих возможностей. А когда выяснилось, что госпожа чародейка с большим удовольствием берет за свои труды продукты, так в моем стареньком холодильнике больше не переводились деревенские вкусности – молоко, яйца, домашний сыр и масло, зелень и овощи.
Вообще, после своего первого приема я честно попыталась отдать вырученные деньги мастеру – принесла конверт на занятие в понедельник, но господин Дорн от него отмахнулся.
- Ты заработала эти деньги, - сказал он мне. – Значит, они твои.
Наши отношения с мастером отличались особенной стабильностью. Мы, как и было решено ранее, встречались дважды в неделю, а в остальное время делали вид, что меня не существует. Вернее, это я делала вид, а вот господин Дорн, похоже, действительно обо мне забывал.
За весь первый год своей практики я ни разу не нарушила границ его территории. Хотя там явно происходило что-то интересное. Из лаборатории чародея то и дело доносились то шум, то грохот, то самые невероятные запахи. А через расположенный в подвале дома портал время от времени прибывали гости.
Я много раз слышала смех и незнакомые мужские голоса, раздающиеся с половины мастера. Было очень любопытно взглянуть на посетителей господина Дорна, но приходилось пересиливать любопытство. У чародея не возникало желания сообщать своим гостям, что кроме него в доме живет кто-то еще, а мне самой было неловко обнаруживать свое присутствие. Да и боязно. Вдруг мастер посчитает это поводом досрочно прекратить мою стажировку?
