Я слышала, как открылась дверь, но даже не повернулась на звук. Шевелиться было лень.
Он постоял немного на пороге, оставаясь для меня темным силуэтом на залитых светом ступенях. Потом, придя к какому-то выводу, вышел на крыльцо. Дверь закрылась, и мир вновь погрузился в приятную, убаюкивающую темноту. Тихую и спокойную.
— Завтра полнолуние, — зачем-то сказал он, присаживаясь рядом.
— Круто.
Мы еще немного посидели в тишине, любуясь полнобокой луной.
Я чувствовала теплое умиротворение, сидя здесь рядом со Свером, скрытая ночной темнотой. Мне было хорошо и спокойно, а вот вожак наш почему-то просто сидеть и наслаждаться покоем не мог.
Ему хотелось полежать, но вместо того, чтобы подняться к себе в комнату и лежать как нравится, он растянулся на крыльце, опустив свою тяжеленную голову мне на колени.
— И что это значит? — я невольно подняла руки, пока он так нагло устраивался поудобнее и теперь просто не знала куда их деть.
— Займи пока комнату Ашши, — велел он, не сочтя нужным объяснять свои действия.
— Зачем?
На моих коленях лежал волчара и вел себя восхитительно нагло.
Прошлое полнолуние прошло для меня как-то проще. Тогда рядом была Ашша, которая (это я осознала, пожалуй, только сейчас) очень ненавязчиво ограничила мое общение с оборотнями накануне самой главной для них ночи.
А теперь я была одна и вообще не понимала, что мне делать завтра.
— Налор о тебе спрашивал. – сказал Свер, приоткрыв правый глаз — желтая радужка тускло светилась в темноте.
— Ну и что? Если уж на то пошло, то это Наи следует переселиться в другую комнату. Этот твой Улиский князь с него глаз не сводил весь день. Зачем он вообще приехал?
— Я же говорил тебе…
— Да-да, земельные вопросы решать. Но почему именно сейчас?
— Его привели сюда духи.
Проще говоря, этот мужик интуитивно знал, где творится самое интересно…
Прекрасно просто.
— Он мне не нравится, — призналась я. Не зная куда деть руки, я неловко скрестила их на груди.
Мое чистосердечное признание было встречено циничным фырканьем.
— Он и не должен тебе нравиться, — заметил Свер и на всякий случай повторил, сомневаясь в моей сознательности, — переночуй в комнате Ашши.
* * *
К Ашше я, разумеется, не пошла, решив, что запертой изнутри двери достаточно для того, чтобы спать спокойно.
И ошиблась.
Как же я ошиблась. Вся трагичность моего незавидного положения открылась мне только во втором часу ночи, когда я проснулась от странных звуков. Кто-то нагло, но неумело, пытался поддеть щеколду на двери тонкой спицей.
Налора, кажется, и правда впечатлили мои волосы. Настолько сильно впечатлили, что он хотел сообщить об этом прямо здесь и сейчас. А у меня как назло ничего тяжелого в комнате нет. Только мой характер, но он в данном случае за оружие не сойдет.
Конечно, я умела неплохо орать, но никак не могла определиться, стоит орать прямо сейчас, или подождать…авось пронесет.
Из глубины коридора послышался медленный скрип открываемой двери — петли неплохо было бы смазать, вяло подумала я — и фокусы со спицей мигом прекратились. Я услышала, как взломщик быстро припустился куда-то вправо, подальше от свидетелей.
Видимо, Свер ему очень настоятельно советовал меня не трогать, раз так себя ведет.
И меня это вполне устраивало, не устраивало только то, что через некоторое время князь мог вернуться.
Нет, орать я, конечно, не передумала, но было бы лучше обойтись без столь кардинальных мер. А потому, я решительно вышла в коридор, не поленившись перед этим с минуту простоять у двери, вслушиваясь в царящую за ней тишину.
Не услышав ничего подозрительного, я осторожно выскользнула в коридор, планируя прокрасться в комнату Ашши и ругая себя за глупость. Перебралась бы туда еще вечером, сейчас бы спала себе спокойно.
— Приятно видеть, что ты сама открыла дверь, — тихий голос сзади пробирал аж до самой печенки.
Вжав голову в плечи, я зажмурилась не решаясь обернуться и мечтая, чтобы мне это послышалось.
Неужели где-то рядом прятался?
Горячая ладонь неприятной тяжестью опустилась на плечо, погладила, скользнув вниз до локтя и поднявшись обратно.
Вторая рука проделала то же самое и меня медленно развернули, удерживая за плечи.
Налор улыбался, неестественно белые зубы почти светились в темноте, а зрачок тлел красноватым огоньком, напоминая активированные руны на ритуальном камне.
— А вы почему не спите? — не орала, будя весь дом я только потому, что понимала: первой за все хорошее получу я.
Свер велел ночевать в комнате Ашши, а я его не послушалась. И если он об этом узнает, то что-нибудь нехорошее со мной точно сотворит. А Берн добавит. И Ашша потом тоже, когда вернется.
Потому я молчала и очень надеялась, что этот тип не заставит меня рисковать своим спокойствием.
— Тебя ждал, — он нежно заправил мне за ухо выбившуюся из косы прядь, погладив по щеке, — Свер говорит, что ты нечисть.
— Она самая, — бодро подтвердила я, ожидая что услышав это он меня отпустит.
Не отпустил.
Приобнял, прижимая к себе и так заговорщицки прошептал:
— Была у меня как-то летавица, лучше всякой девки оказалась. Но тебе едва ли будет соперницей.
— Это еще почему?
— Не зря же тебя Огневицей зовут, — хохотнул он.
— Не зря, — сдавленно подтвердила я, когда этот любитель пошалить склонился ко мне. Налор хотел целоваться.
А я хотела свободы и чтобы на меня не дышали чесноком.
Нос его неприятно хрустнул, когда я, со всей своей огненной страстью, вмазалась в него лбом.
Мне был больно, но Налору несравнимо больнее.
Он взвыл и оттолкнув меня, обеими ладонями зажал нос, по рукам его тут же потекла кровь. Она сочилась между пальцами и капала на пол, собираясь в небольшие лужицы. В темноте я видела плохо, но ночное зрение и не требовалось для того, чтобы понять, как сильно разозлится Свер, когда узнает, что я сделала.
Лучше бы заорала, честное слово.
— Ах ты дрянь. — прорычал князь, бросившись вперед и протягивая ко мне свои мокрые, грязные, окровавленные руки.
Дальше я уже не отвечала за свои действия. Налор получил пинок по голени и был уронен на пол, прямо в весьма условную лужицу своей крови, а я бросилась к вожаку, просить защиты и пусть потом делает со мной что хочет, лишь бы от этого окровавленного затейнка оградил.
Свер никогда не запирался, полагаясь на звериную чуткость своей волчьей натуры.
