– Я выхожу, – вдруг сказал Федор.
– Откуда ты выходишь? – не понял капитан.
– Из игры. Дальше сам. Тем более занятия, начало учебного года. Савелию, если увидишь, привет.
Федор сжал плечо капитана, развернулся и зашагал в противоположную сторону. А капитан остался брошенным посреди улицы, как дурак…
Глава 24
Да что же это такое творится, люди добрые?
Не успел капитан Астахов появиться на службе, как ему сообщили, что его ожидают посетители. Женщина и молодой человек, уже часа два, пришли сразу после обеда и терпеливо ожидают. Капитан чертыхнулся, сообразив, что посетители, видимо, пани Катаржина с младшим сыном.
Он не ошибся. Это были мать и сын Гучковы: пани в черном платье и черной шляпке с вуалью и парень, длинный тощий очкарик в джинсах и черной футболке. Коля, взглянув украдкой на часы, мысленно прикинул, сколько они у него просидят и что им может быть нужно. Обрадовать их он ничем не мог. Следствие продолжается, пока ничего нового. Он предложил им сесть. Пани Гучкова села, положив на колени старомодную лакированную сумочку, сцепила поверх руки. Капитан заметил, что руки у нее большие, натруженные, без маникюра.
– Мы вас ждем и ждем, – сказала пани Гучкова, – уже уходить хотели. Это Алекс, мой сын, брат Мишеньки. – Она вытащила из сумочки носовой платочек. – Это такое горе, такое горе, мальчики так и не познакомились! Я надеялась, что они будут дружить… У них же никого больше нет! Бедный мой мальчик… – Она заплакала.
Капитан Астахов налил воды в стакан, протянул. Пани Гучкова пригубила.
– Зачем беспокоиться лично, можно всегда позвонить, – сказал капитан.
– Я потеряла ваш номер, везде искала, нету! – Она всхлипнула. – И в телефоне тоже пропал.
– Ма, просим, престань, не нужно, – мальчик обнял мать за плечи. – Уже ничего не поправишь. – Он говорил с трудом, вставляя словацкие слова и слишком жестко выговаривая звуки.
– Я так радовалась, когда нашла Мишеньку…
– Ма, спытай… когда!
– Да, да! Мы хотим спросить, когда можно будет забрать Мишеньку, надо похоронить. – Она снова заплакала.
– Я позвоню, – пообещал капитан Астахов. – Помогу с похоронами. Вы уже решили, как и где…
– Мыслиме, кремация, – сказал парень.
– Да, кремация. Заберем Мишеньку к нам, у нас есть участок на кладбище рядом с мужем, и для меня тоже. Там он будет лежать, около меня.
– Понятно. Вы уже виделись с адвокатом? Могу посоветовать дельного.
– Адвокат? Зачем?
– Вопрос наследства. Он знает, что делать.
– Мы ничего не хотим! Был Мишенькин друг, сказал, Мишенька хотел все отдать на доброчинность, пусть! Нам ничего не надо. Я так виновата, мне не надо его денег…
– Друг вашего сына? Кто? Он представился?
– Они вместе работали, такой солидный, Руслан называется. Он сказал, что бизнес отходит ему, а остальное Мишенька хотел отдать на бедных.
– Существует закон, – внушительно произнес капитан. – Завещания нет. Нужно посоветоваться с адвокатом. Сейчас запишу номер. – Он потянулся за ручкой…
Уф-ф-ф, выдохнул, когда за посетителями закрылась дверь. Бедная женщина! А Бураков-то, ловкач, подсуетился! Разыскал, видимо, секретарша сообщила. Получаешь бизнес, успокойся, что тебе до фондов! Или фонды попросили поспособствовать? Вполне вероятно, переговоры велись. Правда, об этом известно только со слов Буракова. Поспособствовать взамен на… что-нибудь. Надо бы узнать, что за фонды. Или фонд. Ну, жучила! Да что же вам всем чужие деньги спать не дают! Поди узнай теперь, о каком фонде шла речь! Насколько представлял себе капитан Астахов азы наследственного права, передать деньги фонду могут только наследники, то есть пани Гучкова. И если Бураков уболтает ее… Ну не скотина? Всюду влезет! Он вспомнил перевернутое лицо Федора и невольно сжал кулаки. Скотина и есть! Спешит, мельтешит… Тело друга и партнера еще не остыло, а он уже тут как тут. Только напрасно. Вопрос о наследстве не решится, пока не будет ясности со смертью Кротова. Да и убийство Лидии, вполне вероятно, связано с его смертью. Если так, то был заказчик, он же убийца, убравший свидетеля. А если не связано, то… что? Вернулся душитель? Через три года? Почерк похож. Жертва – женщина, в публичном месте, орудие – шнур или веревка. И просочился тоже незаметно. Появился ниоткуда, исчез никуда. Почему музей? Парк и Мегацентр, где он совершил первые убийства – публичные места с массой народу. Мегацентр, громадное трехэтажное здание с десятками бутиков и офисов, с пожарными лестницами и лифтами, там затеряться раз плюнуть, и то его заметили. А музей? Экспонатов раз-два и обчелся, народу немного… Почему же музей? Как он вообще туда попал? Случайную жертву можно найти где угодно. А если жертва не случайная? А если он спешил, потому музей? Тогда возвращаемся туда, откуда начали.
Интересная девушка эта Лидия. Нащупала выигрышную роль, разводила мужиков на деньги, пугала беременностью. И эти тертые жесткие мужики велись! Наивная, домашняя, несовременная… Философ тоже клюнул. И Кротов клюнул. Одному нужна наивная и простодушная – на тебе наивную и простодушную. Другому неглупая и начитанная – изволь! Актриса! Наверное, и в постели… ничего. Капитан почувствовал сожаление, что ему в жизни не встретилась такая Лидия, ему было интересно, сумел бы он раскусить ее. И все втихаря, тайком, даже лучшая подруга ничего не знала о ее подпольной жизни, считала глупой малолеткой и учила жить…
А этот парень, сводный брат Кротова, странноватый малый, если честно. Чувствуется незрелость… Айтишник! Они все как дети, живут в виртуальном мире, никогда не взрослеют. Мозги как у компьютера, а жизненного опыта ноль. Любит мать, сразу видно. Переживает за нее. Уж лучше бы она своего Мишеньку вовсе не находила…
Капитан Астахов засиделся в кабинете допоздна: разбирал бумаги, перечитывал, аккуратно складывал в кучки. Хвалил себя за выдержку – давно собирался, да все руки не доходили, а тут раз! – и все порешал. В животе забурчало, и капитан представил себе тарелку горячих пельменей, щедро сдобренных соевым соусом да под холодное пивко…
И главное, тихо. Здание опустело, и свет в кабинетах погас, остались считаные работники. Никаких вызовов, бывает же! Ни убийств, ни ограблений банков с убийством, ни коллективной драки в ресторане, ни телефонных звонков. Он скрестил два пальца, как делал Федор, чтобы не сглазить. Похоже, вечер пройдет спокойно.
Но капитан ошибся. Около девяти, когда он уже встал из-за стола и был в полете, его дернули…
* * *
…Он стоял на пороге небольшой комнаты без окон, уставленной цветами и зеркалами. Везде цветы, даже в вазах на полу, удушливо, до рези в глазах, смердящие, и зеркала, отражающие комнату справа, слева, из углов и с боков. Они отражали и его, капитана Астахова, стоящего на пороге.
В кресле, боком к нему, полулежала женщина в съехавшем черном парике с сотней косичек, в белом с золотом платье, а на полу были рассыпаны бирюзовые бусины. У женщины было красное отдутловатое лицо, глаза смотрели в потолок, а шея была сдавлена перекрученным черным шнуром, концы которого свисали до полу…
