– Я же говорил! – заорал Леня Лаптев. – А вы «встречаются, встречаются»! Вам всюду любовь мерещится!
– Не ври! Я такого не говорила! – закричала Настя, аппетитная толстушка, багрово вспыхивая скулами.
– Говорила!
– Не говорила! – Настя чуть не плакала.
– Ладно, господа! Я вас прощаю, – сказал Федор великодушно. – Сплетни украшают жизнь. Кстати, напомните, рассмотрим институт сплетен с философской точки зрения. Польза и вред, а также как база для мифов и легенд. Я польщен, можно сказать, так как скучные и неинтересные личности не вызывают интереса у окружающих. Перефразируя одного классического философа, можно сказать: «Обо мне сплетничают, значит, я… – Федор замолчал; добавил через минуту: – Что? Кто закончит фразу?
Секундное молчание, и аудитория взорвалась.
– Значит, я фигура!
– Личность!
– Красавец!
– Существую!
– Все завидуют!
– У меня бабла немерено!
– Убойная тачка!
– Проходу не дают!
И так далее, до полного выноса мозга и абсурда.
– Прекрасно! Идея всем понятна. У меня к вам предложение…
Федор шагнул вперед. Тишина наступила такая, что стало слышно, как на оконном стекле жужжит заблудившаяся осенняя муха.
– Предложение следующее. Написать эссе об убийстве в музее восковых фигур. Без имен, отвлеченно, не привязывая к конкретному случаю. Постарайтесь объяснить с философской точки зрения, почему это произошло в музее, возможный мотив, представьте себе чувства убийцы… Знаете, что такое рефлексия? Перенесение на себя чувств другого человека. Другими словами, попытка влезть в его шкуру. Составьте психологический портрет убийцы. Что такое психологический портрет, всем известно?
– Известно! Всякие мелочи и нюансы про убийцу.
– Это если есть свидетели, а у нас их нету.
– Пофантазируйте, задействуйте серые клеточки. Мотивов любого преступления раз-два и обчелся. Пошарьте в Интернете.
– Я читал, что есть статистика мотивов, – сказал Леня Лаптев. – В смысле какой процент из-за денег, какой по другим причинам – ну, там, ревность, любовь, месть. Из-за денег больше всего. А еще полно немотивированных, тут вообще туши свет!
– Говорят, всегда замешаны родные, в смысле муж или жена. И вообще, все люди предсказуемы.
– Не все! А если случайное убийство?
– Что значит – случайное?
– Он не знал жертву, ему было все равно, кого убивать. Сейчас психи на каждом шагу, потому полно глухарей. Менты не успевают. В смысле опера.
– То есть без заранее обдуманного намерения, – подсказал Федор.
– Да!
– Вы вольны писать о чем угодно. Опишите свое видение события. Порассуждайте. Даю вам неделю, хватит?
…– А я вам что говорил? – Леня Лаптев с торжеством смотрел на девчонок. – Наш Федя… Эх, вы! Сплетницы!
Аудитория опустела. Федор остался один. Он подошел к окну, открыл створку и выпустил на волю бьющуюся муху. Стоял, смотрел на институтский двор и расходящихся студентов, глубоко задумавшись. Никуда ему от убийства Лидии не деться, их видели вместе, их связали. Он не может оставаться в стороне… Больно! Унизительно и больно… А почему, собственно? Если разобраться? Оказалась не той, за кого себя выдавала? Играла роль? Обманула? Стоп! Обманывают с целью выгоды. Она обманывала Буракова, Кротова… За деньги! А с ним она была… другой. Разумеется, другой, не такой, искренней, не притворялась… Прекрати, сказал он себе. Все равно ты ни до чего не додумаешься. Интересно, куда покатились бы их отношения, если бы…
Прозвеневший звонок заставил его вздрогнуть.
Глава 26
Одна сатана
Во второй половине дня Федор все-таки совершил задуманное, хотя дал себе слово устраниться. Еловица, где живет Бураков с семейством, находится в черте города. Пропускной пункт вполне символический, в будке никого нет. Возможно, охранник удалился перекусить в соседнее кафе. Это вам не «Октавия», где проживал Кротов.
Если бы Федору предложили определить, кто из партнеров где живет, он бы голову прозакладывал, что «Октавия» подходящее место для Буракова, а Еловица для Кротова. А на самом деле как раз наоборот: Кротов проживал в кооперативе для богатых, Буракову хороша и Еловица. А что выбрал бы он, Федор, будь у него деньги на собственный дом? Он усмехнулся невольно: какой дом? Настоящему философу и бочка сойдет, а на голодный желудок и голова ясная, и шестеренки крутятся резвее. Фигурально выражаясь, разумеется, так как живет Федор не в бочке и питается не хлебом единым. Но если выбирать, то где-нибудь в лесу… В лесу? Ты хорошо подумал, философ? Да, да, раздумья о смыслах требуют уединения, буколики, тишины, венка на голове, воды из ручья и преданных учеников. Еще хитона и сандалий. Еще можно кормить белочек и синичек. Уверен, что тебя хватит надолго? Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Мы не можем жить без выхлопных газов, смога, шума драки за стеной и вони пригорелых соседских блинов. Мы их не замечаем, но жить без них не можем. Так что пару недель на природе всегда пожалуйста, а потом бегом вприпрыжку, назад к цивилизации. Он вспомнил Магистерское озеро с развалюхой, которая не закрывается, так как перекосило дверь, и опасное для здоровья скрипучее крыльцо… Чем не дом? Много ли ему надо?
Так, размышляя о бытии, как и полагается философу, Федор крутил руль своего белого «Форда», неторопливо проезжая по почти пустой улице поселка, сверяясь с листком, где был нацарапан адрес Буракова. Номер четырнадцать, улица Крайняя, без претензий и незатейливо. Он запарковал машину, съехав в сторону, под старую ольху, и подошел к калитке. У Буракова был большой двухэтажный дом под красной черепичной крышей, никаких флюгеров, коньков и разновеликих окон. Обычный дом. Газон, клумба с красными и оранжевыми каннами, дорожка от калитки до дома, выложенная серой плиткой. До него донеслись голоса детей. Он нажал кнопку звонка, звука не услышал и нажал снова. Из-за дома появилась полная женщина в голубом сарафане. Она подошла к калитке и спросила, что ему нужно. Некрасивая, с простым лицом и гладкими волосами, собранными в узел на затылке. Она напряженно смотрела на Федора большими голубыми глазами. Он решил, что это няня, присматривающая за детьми.
– Капитан Алексеев, из следственного отдела. Мне нужно поговорить с госпожой Бураковой. Она дома?
Ни стыда, ни совести, философ! Какой капитан? Какой следственный отдел? Все в прошлом. Зато ясно и вопросов не вызывает, особенно у женщин. Для пользы дела.
– Это я, – сказал женщина, приглаживая волосы. – О чем поговорить?
Похоже, растерялась и не собирается требовать служебное удостоверение. На всякий случай у Федора есть пропуск в университетский спортзал. Рискованно, конечно, но, как правило, ни у кого не поворачивается язык требовать служебное удостоверение при взгляде на честное открытое лицо капитана Алексеева.
