Раз уж ранения портят вкус жизненной силы, то и сопли, должно быть, тоже…
— Шелла! — в магазинчик, спугнув мои угрюмые размышления, ворвалась Сатива. Я знала ее с раннего детства, она всегда казалась мне смелой, решительной и немного безрассудной. Безоговорочно восхитительной.
Сатива одной из первых покинула деревню, не побоявшись неизвестности земель, в которых никогда не была. Не успели засохнуть венки на могилах ее родных, как она ушла.
И, встретив ее многим позже, совершенно случайно, на улицах этого города, я не сразу поверила своим глазам. Она почти не изменилась, разве что стала увереннее и тверже.
Конечно, мы отдалились и стали видеться редко. Пару раз в год — на праздники, но я никогда не забывала о ней.
Как выяснилось, она обо мне тоже.
— Что случилось? — спросила я, в беспомощной тоске ожидая плохих вестей.
Сатива дрожала, ее платье нежного розового цвета утратило былой прелестный вид: юбка, лиф платья, даже рукава — все, вплоть до длинной, золотистой, тугой косы, было забрызгано темной, подсыхающей кровью.
Я ничуть не удивилась ее явлению, даже не подумала о том, что ее кто-то мог заметить и остановить. Четыре улицы — не такое уж большое расстояние для опустелого тихого города. Проклятие и страх не выпускали горожан за порог. Люди еще не знали, что происходит, но понимали — все это не к добру и лучше поберечься. Никто им еще не сказал, что опасность не бродит по улицам города, она засела в их домах и даже не прячется. Демонстрирует свое присутствие кашлем, температурой, болезненной слабостью и вялостью.
Смертельная опасность находилась у всех на глазах, и люди могли бы ее увидеть, если бы знали, куда смотреть.
— Она… она, а я… — Сатива задыхалась. — Я не знала, куда мне идти…
— Принесу воды, — коротко отчиталась Улиса и скрылась за дверью в жилые помещения. Я поспешила к подруге.
Ту сильно трясло, и стоило мне прикоснуться к ней, как она шарахнулась назад.
— Сати, успокойся.
— Она на меня напала, — потерянно пробормотала девушка, позволив мне приобнять себя и увести в небольшую комнатку, которой я пользовалась в основном для осмотра покупателей. Просто поразительно, насколько крепко порой люди готовы были верить простой травнице, товар которой всегда помогал. Мне и болячки свои с охотой показывали, для лучшего, так сказать, понимания ситуации с моей стороны, и кровью для особенно сложных препаратов делились, и никто не опасался, что я использую это им во вред. Даже зная о моей дружбе с ведьмой.
Конечно, быть может, кто-то и боялся, но открыто мне об этом не заявляли, а я предпочитала не искать в лицах покупателей сомнений и страха.
Только в комнатке, после воды, щедро сдобренной успокоительными каплями, Сатива смогла рассказать, что случилось.
— Моей хозяйке последние дни нездоровилось, — заговорила она, и голос ее дрожал. — Температура, кашель, частые головные боли и слабость — ничего необычного. Она женщина немолодая и не могла прожить года, чтобы не приболеть пару раз. Но…
Сатива запнулась и попросила еще воды. Переглянувшись с Улисой, я уверенно передала той пустой стакан — ведьма, не возражая, отправилась его наполнять.
О хозяйке дома, где Сатива снимала комнату, я уже пару раз слышала: некоторые жизненные новости, что, по мнению подруги, непременно следовало рассказать мне в редкие наши встречи, касались дамы Фэншес — вдовы, имеющей не самый легкий и покладистый характер, дочку на выданье и пять комнат, которые можно было сдавать.
К тому моменту, как Улиса вернулась с полным стаканом, успокоительные капли начали действовать и Сативу перестало трясти. Она все еще порой вздрагивала и невольно всхлипывала, но могла связно мыслить и говорить.
— Вчера вечером я сделала для нее специальный отвар, прописанный целителем, заварила и отнесла. К тому времени она уже спала… как мне показалось. — Сатива беспомощно посмотрела на меня. — Все было как обычно, совершенно нормально, я не могла представить, что что-то может пойти не так. Сегодня утром она не спустилась к завтраку, и ее дочь Фанси отнесла еду наверх. После этого я ее уже не видела, но не придала этому особого значения. В свой выходной я просто не хотела думать о плохом. Вчера вот, например, у нас сломалось сразу несколько швейных машин, полдня их чинили, работа встала, выработки никакой…
Сатива с детства любила шить и, попав в город, умудрилась очень удачно устроиться швеей. Еще она легко отвлекалась и переключалась с одной темы на другую — тем быстрее и охотнее, чем страшнее и болезненнее была изначальная тема разговора. В таких случаях ее всегда приходилось направлять в нужную сторону.
— Это все очень неприятно, — согласилась я, — но давай вернемся к проблеме с твоей хозяйкой.
Мои слова вызвали сдавленный, чуть истеричный смех.
— А нет больше никаких проблем, потому что хозяйки нет. Вернее, теперь по дому ходит мертвяк, представляешь? Настоящий мертвяк в ночной сорочке с оборочками… — проговорила она с жутковатой веселостью. Осеклась и мрачно добавила: — Впрочем, кто эти оборки будет разглядывать среди кровавых пятен?
Дама Фэншес, вероятно, умерла ночью и утром поднялась. Съела свою дочь, после ненадолго впала в полудрему. Покой ее был нарушен ближе к обеду, когда на кухне вновь началась возня, а в столовой собрались пять молодых воспитанных девушек и — как это свойственно молодым и воспитанным девушкам, когда они собирались вместе, их уровень воспитанности просто зашкаливал, — очень громко и весело принялись обсуждать недавние сплетни. В обычные дни их энтузиазм остужала холодность дамы Фэншес, но в этот раз они чувствовали свободу. Недолго.
Хозяйка дома спустилась вниз, дабы продемонстрировать свое недовольство неподобающим поведением квартиранток и съесть заодно пару сердец.
— Улиса, надо рассказать командору…
— Я схожу в управление! — выпалила она. — А ты сиди здесь и не смей даже носа показать на улицу, поняла?
Я послушно кивнула. Ни мне, ни тем более ей не хотелось нарваться на гнев Барона… повторно.
Пока Улисы не было, я успела втащить на жилой этаж Сативу, вялую и безразличную после второго стакана успокоительного; приготовить ей ванну, выбрать платье, которое на высокой изящной фигуре если и не сидело бы сносно, то хотя бы не висело безразмерным, но обидно коротким мешком. Платьев таких, к сожалению, у меня почти не было. Пришлось вытаскивать старое, нежно мною хранимое как память о том, что не всегда я была хозяйкой этого магазина. Когда-то я была здесь простым работником — напуганной от вида города тощей деревенской девчонкой, носившей одежду на два размера меньше сегодняшней…
