На следующий день, вечером, когда к нашим дверям пришли люди с факелами, свое мнение она, конечно же, изменила.
Горожанам не понадобилось много времени, чтобы выбрать виновного во всем случившемся.
Многие знали, что в городе все еще живет ведьма, некоторые знали, что живет она теперь в аптекарском магазинчике, подавляющее большинство верило, что осталась она, когда все ее сестры сбежали, лишь по одной причине — чтобы удерживать насланные на город злые чары, не позволяя им развеяться.
Так они и заявили, тыча факелами в стекла моего магазина.
Солнце почти село, легкий угасающий багрянец остывающего заката тонкой нитью тянулся по краю горизонта, на улицы наползала тьма, и в тьме этой толпа терялась: невозможно было понять, как много людей решили, что самосуд — лучший вариант в сложившейся ситуации. Было ли их десять человек, или к моему порогу стянулись все жители города — оценить серьезность ситуации было невозможно.
В толпе кто-то надсадно кашлял, в отдалении плакал ребенок.
— Они сюда и детей притащили, — поразилась Улиса. Хмурая, взъерошенная, она куталась в шерстяную шаль и обеспокоенно вглядывалась в толпу, в тех, кого нам позволял видеть свет от факелов.
— И больных.
— Нам нужна только ведьма! — надрывно рявкнул мужик, жадно заглядывая в окно. Его круглое бородатое лицо, обезображенное отсветами огня, было мне смутно знакомо — эта рыжина, маленькие темные глазки и обширная залысина на макушке принадлежали мяснику из торгового ряда. Не хватало только вечно забрызганного кровью кожаного фартука и тесака в руке… Впрочем, тесак был успешно заменен факелом.
— Они не смогут взломать мою защиту, — спокойно напомнила Улиса, когда я невольно отступила от окна. — Даже если попытаются поджечь дом — ничего у них не выйдет. Я полностью обновила плетения.
В окно полетели первые камни, толпа начинала волноваться.
— Может, стоит вызвать стражу? — неуверенно спросила я. Мне не нравилось то, что я видела.
С детства я боялась собиравшихся в стаи собак, они казались мне морем из клыков и голодной злости, способным поглотить любую достаточно неосторожную жертву.
Людская стая выглядела куда страшнее.
— И что они сделают? — задала ведьма резонный вопрос. — Ты же не можешь как-то сообщить дежурному, что к тебе в магазин не ворвался вор, что на самом деле у твоих дверей собралась жаждущая крови толпа. Прибудет стандартный отряд — три-четыре стражника. Если они по глупости попытаются разогнать этот сброд, их просто порвут на части.
— И что тогда делать?
— Я бы на твоем месте подготовила нож и стакан воды, — Улиса передернула плечами: как бы она ни храбрилась, вид безумной толпы пугал ее не меньше меня. — На самый крайний случай.
Подчинившись, я поднялась на второй этаж, долго выбирала нож — злоба и раздражение советовали брать тесак для разделки мяса, здравый смысл напоминал, что резать этим чудищем мне в случае чего придется себя.
В магазин спускалась с маленьким источенным и острым ножом — моим верным помощником в кухонных делах.
Улиса высматривала что-то за окном, услышав меня, мельком обернулась и поманила к себе:
— Ты представляешь, они все же решили нас сжечь.
На моем крыльце происходило… таинство. Три мужика усиленно пытались поджечь дверь. Дверь не поджигалась, она была огнеупорна и совершенно равнодушна к их стараниям. Даже когда об нее разбили масляную лампу и мясник в бессильной злобе хорошенько ее пнул.
Не знаю, что его бесило больше — провалившийся план или наши сочувственные лица за окном.
Сначала я вздрагивала, когда кто-то швырял в стекло камни, потом успокоилась и почти перестала бояться.
Улиса постаралась на славу, мы находились в неприступной крепости.
— У меня есть погреб, — как бы между прочим сообщила я. – И он полон.
— То есть осаду мы переживем.
Я кивнула.
— Не думаю, что нам придется долго ждать, проклятие работает быстро. — И мне почти не было жалко этих злых, жестоких людей. Я знала, что они хотели сделать с Улисой. Сейчас мне даже казалось, что в чем-то Барон был прав: порой люди не заслуживают спасения.
Толпа волновалась, шумела, начинала распадаться. Они пришли в надежде на быструю и легкую расправу над ведьмой. Никто не думал, что та вздумает сопротивляться, никому даже в голову не пришло, что ведьму кто-то решится укрывать.
А ведь именно так они и считали. Меня называли подельницей и собирались сжечь рядом с Улисой — несколько мужчин даже отправились на Сладкий перекресток, чтобы установить еще один костер.
— Они собираются сжечь нас прямо перед моей любимой кондитерской, — проворчала я, жадно прислушиваясь к разговору на улице.
— Может, и правда проклясть кого-нибудь? — спросила Улиса.
— С ума сошла?!
— А что такого? Они все равно уверены, что я их прокляла. Пусть хотя бы ненавидят меня за дело… О нет, пожалуйста.
Она переменилась в лице, побледнела и припала к стеклу, недоверчиво глядя на фигуру в форменном мундире. На рукаве черного кителя городской стражи белела повязка.
— Среди них стражник, — простонала Улиса.
— Среди них маг, — холодея, прошептала я.
— Их учат вскрывать защиты. Если он ударит по граням…
— Быть может, его кто-то вызвал, — предположила я, из последних сил хватаясь за истаивающие крохи оптимизма. — Он их всех сейчас разгонит…
Стражник выслушал мясника, неожиданно тихо что-то выговаривавшего, кивнул и посмотрел на нас. Прямо на Улису.
— Нам конец, — прошептала она.
Дом содрогнулся, стекла задрожали в оконных рамах. Стены недовольно загудели, крошась и трескаясь под напором чужой силы. В глазах стража плескалась высвобожденная яростная и неукротимая магия.
— Шелл! — взвизгнула Улиса, отскакивая назад. — Зови Барона!
Я и сама уже бежала к стойке, где оставила стакан с водой и нож.
Не добежала.
Сухой предостерегающий треск ломаемого дерева походил на хриплый болезненный стон. На короткий миг, не способный вобрать в себя даже один удар моего судорожно бьющегося сердца, мир застыл, воздух загустел — каждой клеточкой тела я почувствовала это сковывающее ощущение творимого заклинания. Потом дверь и часть стены взорвалась осколками дерева и стекла, в воздухе вспыхивали и гасли искорки разорванного защитного плетения. Меня отшвырнуло к стене и осыпало щепками.
