Улисе повезло меньше, она находилась слишком близко к окну и после этой бесчестной атаки тихо постанывала, лежала на полу, изрезанная осколками разбитого окна. Оглушенная и беззащитная.
В магазин ворвались люди, и в небольшом помещении тут же стало многолюдно и шумно.
Кто-то схватил меня за ворот платья, дернул вверх, поднимая на ноги, и тихо взвыл, когда я, не особо понимая, что делаю, заехала кулаком по его лицу, вложив в удар всю свою злость – судя по ощущениям, мне удалось нанести непоправимый урон вражьему носу. Избиение завершила ударом коленки в интересное место.
Обратно на пол мы упали вместе.
Я не сразу сообразила, что цепочка амулета лопнула, лишь почувствовала, как на плечи будто небо опустилось, безжалостно вдавливая меня в холодный пол.
В ушах оглушающе звенело, ни мыслей, ни криков, ни хрипа того, кто сейчас лежал рядом, зажимая сломанный мною нос и тоненько поскуливая от обиды за ушибленное достоинство, — я не слышала ничего, кроме этого изматывающего звона.
По груди что-то скользнуло, прижав ткань ладошкой, я быстро, нервно, слишком дергано, а оттого нерасторопно вытащила из-за ворота порванную серебряную цепочку и амулет, зацепившийся за круглую застежку.
Звон затихал. Где-то совсем рядом удовлетворенно переговаривались самодовольные ведьмоборцы, окружив раненую Улису.
Я отчаянно пыталась завязать тонкую цепочку дрожащими руками — в данный момент для меня главным было именно это. Я знала, что стоит только амулету вернуться на место, как тяжесть исчезнет, слабость станет не такой сокрушительной, и кости мои перестанут трещать, и в сон уже не будет клонить с прежней силой, и я смогу добраться до лужи на полу и смогу позвать Барона. Докричаться до него раньше, чем смятенные мужики поверят в свою победу и прекратят недоверчиво таращиться на поверженную ведьму.
Я верила в это.
Амулет дрожал и раскачивался в такт моим неловким движениям.
Кто-то ткнул Улису сапогом в бок, вырвав из ее груди тоненький стон.
— Доколдовалась, отродье, — прогудел мясник удовлетворенно.
— На костер ее! — нервно взвизгнул женский голос от дверей, и его поддержали другие.
На улице надрывно плакал ребенок.
Я лихорадочно завязывала непослушными пальцами узелок — цепочка не хотела поддаваться, но мое отчаянное упрямство было достаточно велико, чтобы свершить задуманное.
— Со второй что делать?
— Для нее костер уже почти сложили.
— Они за все нам ответят!
Никогда раньше я не чувствовала такой всепоглощающей ярости. Я знала, что люди напуганы, что завершиться спокойно эта трагедия не могла, что Барон был прав и беспорядков с самого начала невозможно было избежать. Я знала, что они всего лишь хотят найти виновного и по глупому стечению обстоятельств виноватой была выбрана Улиса. Я все это знала, но не хотела понимать.
Дрожащими пальцами надевая амулет — звенья цепочки путались в волосах, но времени и терпения их выпутывать сейчас попросту не было, — я выдергивала и обрывала запутавшиеся волосы, не чувствуя боли. У меня не было права на жалость к себе – Улису уже тащили на выход.
Поддавшись секундному порыву, я от всей души еще раз пнула не оправившегося от встречи со мной мужика и поднялась на подгибающиеся ноги.
Мой маневр заметили и оказались очень недовольны такой ненужной прытью. И опять не дали добраться до заветной воды.
Из магазина меня вытаскивали двое мужиков, незнакомых, сосредоточенных, очень целеустремленных.
Я рычала, вырывалась, мечтала добраться до ближайшей лужи и хоть зубами добыть так необходимую мне сейчас кровь.
Толпа за моей спиной возбужденно гудела.
На месте казни, как только мы прибыли, людей почти не было, но площадь быстро заполнялась — те, кто следовал позади нас, занимали свои места.
Полуобморочную Улису, израненную, истекающую кровью, уже пытались приладить к толстому деревянному столбу, установленному посреди перекрестка, оплести веревками и покрасивее разложить хворост у изножья.
Двое жрецов Многоликого с важным видом ходили рядом — следили за тем, чтобы ведьма не вырвалась.
Меня бросили на мостовую, всего на несколько секунд оставив без присмотра. Я не стала тратить время зря.
С остервенением срывая повязку с раненой руки, я впервые так горячо и искренне радовалась, что отметины от зубов Мисси заживали столь долго.
Растревожить трудно срастающуюся рану удалось без проблем — на языке чувствовалась горечь от заживляющей мази, что мы накладывали всего несколько часов назад, но я не обращала на это внимания. Сцеживая в небольшую лужицу между камнями капли крови, я беззвучно шевелила губами, про себя повторяя как заведенная:
«Барон. Барон. Барон. Барон…»
Разговоры прервались неожиданно — казалось, на площадь опустилась тяжелая, недоверчивая тишина.
Я была услышана.
— Развлекаетесь? — зло спросил знакомый голос.
Я судорожно вздохнула, от облегчения, навалившегося в один миг, закружилась голова.
Барон медленно осмотрелся. Хмыкнул, увидев недопривязанную к столбу Улису — появление Высшего затушило энтузиазм тех, кто ее привязывал: отпустив веревки, они с ужасом смотрели на высокую фигуру в черном, что замерла посреди смятенной толпы.
Люди отпрянули, стоило им только понять, кто заглянул на огонек… А не узнать Высшего было невозможно — слишком отчетливо ощущалась его нечеловеческая природа в этот отчаянный час. Слишком ярко сияли зрачки, жадно ловя и отражая лунный свет. Слишком нереальным было его лицо, освещенное неверным пламенем факелов.
— Выглядишь ужасно, — сообщил Барон, когда очередь дошла до меня.
В невозможной тишине, под полными ужаса взглядами я смогла выдавить из себя лишь слабое:
— Я очень рада вас видеть.
— Ну разумеется рада, ты же меня позвала, — фыркнул Барон и шагнул ко мне.
Кто-то упал в обморок.
Я не видела кто, слышала лишь звук, с которым тяжелое тело свалилось на камни мостовой — я неотрывно, как завороженная, следила за приближением Барона.
Опустившись на корточки передо мной, он крепко взял меня за подбородок, заставляя повернуть голову сначала в одну, потом в другую сторону, сердито меня разглядывая.
Следующей осмотру подверглась окровавленная рука.
— Все еще жалеешь их? — спросил он сухо.
— Не особо, — ответила я. Получила в награду за свое жестокосердие удивленную недоверчивую улыбку и рискнула пожаловаться: — Они обидели Улису. А еще разгромили мой магазин.
— Они его починят, — пообещал Барон. Не видел он, что случилось с дверью… стеной.
Вокруг царила тишина. Такая… мертвая, совершенно противоестественная.
