— Почему они не пытаются сбежать?
— Сам задаюсь этим вопросом, — признался Барон. — Но это крайне предусмотрительно с их стороны. Любого, кто попытается сбежать, я выпью досуха.
Покой в беспамятстве нашло еще несколько человек.
Довольный произведенным эффектом, Высший сказал:
— Расскажешь, что произошло?
— О… мой магазин разгромили, — повторила я. Находясь рядом с Бароном, я чувствовала себя в полной безопасности, и самым ужасным на данный момент мне казалось именно то, что произошло с моим домом, — а нас хотели сжечь.
— Вас? — переспросил Барон. Только сейчас он обратил внимание на еще один столб и еще один разложенный у его основания костер. — Не только ведьму?
— Они очень оскорбились тем, что я вожу с ней дружбу.
— Хм-м-м, — окинув взглядом оцепеневшую толпу, Барон мрачно предложил: — Бегите.
Никто не сдвинулся с места. Все они хорошо слышали и очень хорошо помнили его слова — смертников и сумасшедших среди самопровозглашенных ведьмоборцев не было… как они думали.
— Ваш выбор, — сказал Барон. Не успел еще никто осознать, что это все не к добру, как на мостовую со сдавленным стоном упало двое.
Следующим рухнул один из связывавших Улису.
Потом упал страж с повязкой на рукаве — Барон кашлянул и поморщился:
— Заклинатель.
Только тогда до меня дошло страшное.
— Вы ими питаетесь! — пораженно выдохнула я. — Но разве это возможно?
— Я намного страшнее того образа, что рисуют ваши легенды, — Барон оскалился. — И я зол.
Зарыдала какая-то женщина, но никто не пытался бежать. Все они, как один, верили, что их минует гнев Высшего — не может же он в самом деле выпить всех… Побежать же — значит обратить на себя его недоброе внимание.
Упало еще два тела: что примечательно — все выпитые были мужчины. Женщин Барон щадил или просто оставил на десерт…
— Хватит, пожалуйста, — попросила я тихо, в последний момент придумав достаточно вескую причину своей глупой просьбы. — Если вы их всех сейчас убьете, кто будет восстанавливать мой дом?
Барон прищурился:
— И тебе их совсем не жалко, да?
— Не очень, — вынуждена была признаться я. О том, что это его питание выглядело жутко и такого не заслуживает никто, я говорить не стала. Быть сожженным на костре тоже никто не заслуживает…
Для того, чтобы мотивировать запуганных ведьмоборцев на ремонт моего магазина, у Барона ушло не больше минуты. Голос его разносился над перекрестком, и внимали ему почти не дыша. Даже надрывный плач сделался тише.
Скупую свою речь закончил он многообещающим:
— Тех же, кто решит, что их это не касается, я найду и выпью. Не уверен, что ограничусь лишь вашими жизнями. Насколько я помню, люди склонны заводить большие семьи…
Рыдания усилились.
— Я забираю тебя, — сообщил Барон, протянув мне руку.
Я как раз восхищалась тем, как качественно он всех запугал, и несколько растерялась.
— Зачем? Второй этаж же не пострадал…
— Эти люди пытались тебя сжечь, — раздраженно напомнил Барон. — Ну же, дорогая!
— А Улиса?
— За ней я вернусь позже, — пообещал он, теряя терпение.
— Давайте вы лучше за мной позже вернетесь? — предложила я.
— Дорогая…
— Шелла, — утомленно перебила его я. — Улиса ранена, возможно серьезно. А у меня разве что пара синяков и несколько царапин.
Подозреваю, Барон с огромным удовольствием напомнил бы мне, кто из нас древнее чудище, зло из легенды и просто неубиваемое создание с поганым характером, а кто слабая, бесполезная человеческая девчонка, но его отвлекли.
— Что здесь происходит? — вопросил громогласный голос, для пущего эффекта усиленный магией.
Я нервно хохотнула.
В круг света ступил Санхел, за его спиной сумрачной стеной застыло с дюжину стражей, быть может чуть больше.
Вероятно, кто-то из горожан, мимо домов которых нас тащили, или владелец магазинчика, перед дверьми которого собирались творить злодеяние, вызвал стражу.
Это странным образом воодушевляло — значит, не все так уж плохо, люди не безнадежны.
— А, капитан, — с притворным радушием протянул Барон, — рад вас видеть. Позвольте отметить то, как невероятно точно вы подгадали момент появления.
— Мы прибыли так быстро, как смогли, — сухо отозвался капитан.
— Недостаточно быстро. — Высший был зол, и злость свою готов был срывать на всех без разбора. На виновных и безвинных. Я позволила себе маленькую эгоистичную радость — меня гнев Барона обходил стороной. — Даже не запыхались.
— Послушайте…
— Если бы я не прибыл в нужный час, вашему бутафорскому отряду достались бы два сожженных женских тела и вид убегающих преступников, которых вы едва ли смогли бы поймать.
— Барон, — тихо позвала я.
Улиса все еще была привязана к столбу и все еще истекала кровью. Ей нужна была помощь, а он тут стражу стыдит.
— Я благодарен вам за содействие, — четко проговорил Санхел.
Мне даже на секунду почудилось, будто это там сейчас лейтенант Мабэти на самом деле стоит – таким сухим и официальным был его тон.
— Давайте просто уйдем, — попросила я, поспешно вцепившись в его ладонь. Почувствовала просто, что он собирается встать: говорить гадости, будучи так близко к земле, Высшему не моглось. — Улисе нужна помощь.
— Ведьмы крепче, чем ты думаешь, — хмуро сказал Барон.
— Но вряд ли так крепки, как думаете вы, — огрызнулась я.
Напуганная и уставшая, я чувствовала, как болит каждая косточка в моем теле, как ноет закровившая рана, и совсем не боялась дерзить Высшему.
Я слишком устала, страдала от не прекращающейся весь день головной боли и просто хотела, чтобы все кончилось.
— Будь по-твоему, — легко согласился Барон, поднимая меня на ноги.
Я пошатнулась, он удержал.
— Капитан, собравшиеся здесь люди задолжали этой милой… — запнувшись, Барон критически осмотрел мое бледное лицо, запавшие глаза, побелевшие губы и зачем-то решил быть честным, — этой некогда милой девушке ремонт ее дома. Смею надеяться, вы проследите за ходом ремонтных работ. Думаю, никто из нас не хотел бы, чтобы заниматься этим пришлось мне. Не прощаюсь…
— Сначала Улиса, — выпалила я, вырвав свою руку из его пальцев, и, чтобы хоть как-то сгладить свою резкость, добавила: — Пожалуйста.
— Может, и не зря тебя сжечь хотели, — проворчал Барон, но площадь покидали мы втроем.
Я, едва стоящая на ногах, почти повисшая на плече Барона, бесчувственная Улиса в его руках и Барон, не испытывающий никакой радости от совершения этого неожиданно доброго поступка.
