Про Мирддина в суматохе все забыли, что его полностью устраивало. Он сидел в том же самом гараже на том же самом продавленном диване и крутил в руках карту. Напротив, на капоте, сидела Нимуэ — точнее, ее голограмма.
— Я проверила все реперные точки, — сказала она, убирая прядь за ухо. — Все разгладилось, никаких намеков на свертку. И никаких намеков на обвал экосистемы тоже, что немаловажно. Мы молодцы.
— Это да, — согласился Мирддин.
— Кстати, а как ты планировал наружу выбираться, когда туда полез? — спросила Нимуэ. — Ты же не знал, как все обернется.
Мирддин отмахнулся:
— Да у них все равно этот замок падал регулярно. Придумал бы что-нибудь. В любом случае надо было выяснить, что там происходит.
Нимуэ помолчала.
— Вообще-то это не метод, — сказала она. — Нельзя рассчитывать, что каждый раз под руку подвернется подходящий смертный.
Мирддин почесал переносицу. Нимуэ, конечно, была права, но насладиться удачно проведенной импровизацией это несколько мешало.
— А какие у нас есть варианты? — спросил он вслух.
Дану хотела было что-то ответить, но снаружи послышался звук шагов.
Они обменялись взглядами, Нимуэ кивнула, и Мирддин отключил видеовывод. Он успел мимоходом подумать, что один из плюсов репутации городского сумасшедшего — никто не спрашивает, почему ты сидишь в гараже и разговариваешь сам с собой, когда по всему городу дым столбом — и на пороге возник человек.
Это был Артур — в той же самой куртке, с не очень аккуратно загримированным фингалом (видимо, в целях связей с общественностью) и парой бутылок пива, зажатых между пальцами.
Интересно, подумал Мирддин. Такого он не ожидал.
— Я пришел сказать спасибо, — заявил Артур.
Мирддин поднял бровь:
— Пожалуйста.
— Ты мне помог. — Артур бросил ему бутылку. Мирддин ее поймал. Артур продолжил. — Ты спас мне жизнь. Дал мне оружие. Дал людей. Фактически сдал город. И исчез. Те, кто могут такое провернуть, никогда не делают ничего просто так. Я хочу знать, почему ты мне помог. И зачем.
А вот и метод, подумал Мирддин. По всем правилам кармартенского этикета открыл бутылку о подлокотник, отсалютовал ею Артуру и ухмыльнулся:
— Я — Мирддин Эмрис. И я терпеть не могу человеческие жертвы.
[1x09] яблоки: мост
В качестве передвижного штаба был выбран «Неустрашимый». Идею предложил Пеллинор, седой рыцарь с усами, как у моржа, и глазами, как у бассета. Мирддин подозревал, что избыток скорби и мудрости на челе рыцаря был напрямую связан с исполняемыми им при Артуре обязанностями: Пеллинор играл при молодом короле роль здравого смысла, и легко ему не приходилось. («Мерлин, это Пелли, Пелли, это Мерлин. Устрой его тут где-нибудь по-человечески». «Знаете... Мерлин, — задумчиво сказал Пеллинор, вручая ему ключ от каюты. — Мне кажется, вы не представляете, во что ввязались».)
Очевидно, что предложение Артуру отправиться осматривать королевство не по земле, а по воде, было вызвано двумя причинами — во-первых, предсказуемостью маршрута (русло есть русло, оно никуда не свернет внезапно и без предупреждения), во-вторых, возможностью удержать его беспокойное величество в заранее известном безопасном месте хоть какое-то время.
Артур не возражал — он любил кораблики.
«Неустрашимый» представлял собой среднее арифметическое между крейсером и лайнером и в данный момент чрезвычайно неторопливо двигался от одного порта к другому, сияя огнями, переливаясь фейерверками и демонстрируя народонаселению широкую улыбку Артура в знак того, что жизнь хороша и жить хорошо.
Мирддин завел белый пиджак и занялся изучением нового социального среза. Через неделю он выучил, какой из пятнадцати вилок следует пользоваться для какого блюда, как использовать знак «дайр» для уклонения от излишней фамильярности, какие мимические паттерны можно имитировать, но лучше не стоит, особенно если не знаешь, какой процент окружающих — кинестетики, и где именно находится черная лестница.
Неиссякающий поток гостей, из которых многим наутро было несвойственно помнить, что случилось вечером, представлял собой практически идеальный полигон для экспериментов формата «один человек — одна коммуникация». Когда удалось довести навык до уровня, при котором можно было точно предугадать, что прозвучит в ответ, Мирддин заскучал.
Все попадающие в поле зрения экземпляры гостей можно было разделить на бойцовые и выставочные. Первые, в основном, появлялись днем, говорили кратко, выглядели неброско и не задерживались надолго, их немедленно подхватывал под локоть Пеллинор, и к ним было не подступиться. Вторые появлялись ближе к вечеру, визгливо хохотали, танцевали, пели хором, и именно после них матросам приходилось особенно тщательно оттирать палубу. Иногда эти категории пересекались, но Мирддин не вполне понимал, по какому признаку. Артур явно принадлежал к первой группе, так что оставалось дождаться, когда ему надоест вращаться среди толп и он решит заняться делом.
Команды на «Неустрашимом» было двести тридцать шесть человек с офицерами, плюс взвод морских пехотинцев на всякий случай. С обитателями верхних палуб им было принято друг друга не замечать в принципе, но Мирддин, затосковав, умудрился втереться в доверие одному из инженеров, разговорившись об устройстве подъема и спуска мачт (две из трех опускались при проходе под мостами) и время от времени сбегал на нижние палубы слушать байки и играть в фидхелл.
Несомненный плюс жизни на корабле был в том, что Нимуэ могла приходить и уходить, как ей угодно. Королевские гости разной степени экстравагантности сменялись постоянно, и Мирддин искренне думал, что никто ничего не замечает, но в какой-то момент инженер, не отрываясь от доски, спросил:
— Парень, а ты вообще в курсе, что с русалкой хороводишься?
— Почему с русалкой? — Мирддин сделал ход.
Инженер прищурился:
— Так видно же. У кого глаз наметанный. Фейских с нашими не перепутаешь. Даже из благородных. Повадка не та.
— Хм. — Мирддин подождал разоблачения своей персоны, но его не последовало. — Это как?
— Человек, он всегда знает, что другие люди есть и его увидеть могут. А фейским все едино, есть кто, нет никого... оттого ни стыда у них и ни совести.
Свежая концепция, подумал Мирддин, а вслух спросил:
— И что?
Инженер поскреб выбритый до синевы подбородок:
— Может, и ничего... ты, парень, смотри, русалка — она как альбатрос. И примета плохая, и обижать не стоит. Там, наверху, правила свои, кого на борт звать, кого не звать, и не наше это дело, с кем король водится, а все равно... — он сделал ход. — У ней хоть ноги или хвост?
— А какая разница? — рассеянно спросил Мирддин. — Мат, господин О'Фаррелл.
