— Я ненадолго, — заверил ее Мирддин.
Киан повернулся.
— Привет, — сказал Мирддин.
Киан сначала недоуменно на него уставился, но потом на лице у него мелькнуло узнавание.
— А! Ты тот парень, который меня выловил!
— Типа того, — согласился Мирддин.
— Вот уж не думал, что такое скажу, — Киан поерзал, пытаясь устроиться поудобнее и поморщился. — Но спасибо.
Он уже мог садиться.
Мирддин поставил на тумбочку бумажный пакет.
— Купил вот на углу, — сказал он. — Это яблоки.
Киан запустил руку в пакет и выудил одно. Осмотрел его с подозрением, откусил и сморщился:
— Кислятина.
— И совсем не волшебное, — добавил Мирддин. — Добро пожаловать домой.
Киан смерил его взглядом и хохотнул:
— А ты в теме, да? По чудо-яблочкам?
— Есть немного, — опять согласился Мирддин. — Нашлось кому вытащить.
Киан хмыкнул и протянул ему руку:
— Киан Салливан. Ну, да ты уже в курсе, — он кивнул на табличку на кровати.
— Мерлин, — сказал Мирддин, отвечая на рукопожатие.
— Удачно ты рядом оказался, Мерлин, — задумчиво произнес Киан.
Кажется, он единственный был не в курсе, кто именно его привез. К лучшему, подумал Мирддин.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Лучше, чем планировал.
— Ты уже знаешь, что будешь делать дальше? — спросил Мирддин.
— Да, — ответил Киан, посерьезнев. — Сяду на мосту и буду караулить. Таких, как я.
— Это он шутит, — сказала бледная женщина.
— Не шучу, — сказал он. — Кто, если не я? Я знаю, как передумать за секунду до воды. Или как брякнуться о нее со всей силы. И как чуть не захлебнуться. Про то, что никакой Помоны нет. Никакой волшебной страны, где все сразу будет хорошо. Никакого другого мира, кроме этого.
Киан неудачно дернулся, поморщился, перевел дух и продолжил.
Женщина поправила ему подушку.
— Ты, главное, не переживай так...
Киан повел рукой, будто отгоняя что-то.
— Иногда нужно очень немного, — сказал он Мирддину. — Например, чтобы тебя услышали. Увидели. Именно тебя. Вот зачем люди придумали себе Помону. Матерь сна. Которая не обвиняет. Не спорит. Не грозит. Просто видит тебя, какой ты есть. Помоны нет. Но это не значит, что утешения не существует, — Он опять перевел дух. — Так что я сяду на этом проклятом мосту и буду сидеть. Чтобы никто. Никогда. Не прыгал так. В пустоту.
— Я слышал, рыцари часто охраняли мосты, — серьезно сказал Мирддин.
Киан хохотнул.
— Ну, я-то не рыцарь.
— Это ненадолго, — сказал Мирддин и поднялся. — Я поговорю.
«Неустрашимый» медленно прошел под мостом и дал гудок. Артур отдал честь, солнечный луч сверкнул на золотой кокарде фуражки. Киан Салливан, сэр Киан, Рыцарь Моста, которому еще не разрешили вставать с кресла-каталки, отсалютовал в ответ. Медбрат за его спиной чуть помедлил и повторил жест.
Корабль медленно уходил прочь.
— Вот какие люди тебе нужны, — сказал Мирддин. — Не теоретики. Не символы. Пока Салливан будет стоять тут, второй Помоны здесь не возникнет. Но одного Салливана мало.
— Да, — согласился Артур, развернулся и облокотился локтями о перила. — Вот и займись.
— Я?! — опешил Мирддин.
— Ага, — ухмыльнулся Артур. — У тебя, похоже, отлично получается.
Прежде, чем Мирддин успел возразить, Артур размашистым шагом пересек смотровую площадку, перегнулся через перила и заорал:
— Эй, капитан! Полный вперед!
— Есть полный вперед! — донеслось снизу.
[1x11] златая цепь: друг
Городок лежал в ночи — расплесканное озерцо света. Ночь была ломкая, хрустальная — осень в Срединных землях приходит быстро.
Эльфин прищурился, вглядываясь в неяркие огоньки. За каждым из них стояла история — здесь работают дотемна. А тут ухаживают за больным. А тут любят. Мимолетный узор, рассыпающийся и складывающийся заново, и заново, и заново, чутко отзывающийся малейшие изменения, и сейчас Эльфин чувствовал за ним новое. Руку, толкнувшую костяшку домино точно угаданным жестом, почерк, еще не устоявшийся, но уже видимый.
Эльфин не собирался вмешиваться, нет. Это было не его право и не его обязанность, но смотреть... о, не смотреть было невозможно. Это было настоящее искушение, а Эльфин слишком ценил настоящие искушения, чтобы оставлять их без внимания.
Он прислушался к себе, по старой привычке подбирать слова всему — радость? Да. Гордость? Да. Но более всего — жгучее, страстное любопытство, желание узнать, что будет дальше.
Эльфин не знал. И из всех даров, которые принесло ему Падение, это был самый главный и драгоценный.
— У людей новый король, — раздался негромкий голос.
Эльфин на секунду опустил веки.
— Да, — согласился он.
— Человеческие короли — это ненадолго, — сказал тот же голос.
— Да, — опять согласился Эльфин и, наконец, повернул голову.
Это была хорошая ночь. Ему не хотелось бы портить ее вульгарной дракой. Эльфин давно принял решение не вмешиваться в дела людей, но это было не только людское дело, а к Кармартену у Эльфина было достаточно сентиментальной привязанности, чтобы не смотреть на какие-то вещи сквозь пальцы.
Кроме того, это тоже было искушение. Старое и банальное, конечно, но некоторые вещи не теряют своей свежести.
— Мэлгон, — сказал Эльфин, учтивым кивком приветствуя подошедшего.
Они были знакомы задолго до того, как Эльфина прозвали Гаттой и Медовым рыцарем, а Мэлгона — Пернатым Змеем, но до сих пор были похожи — не столько как братья, сколько как творения одного скульптора.
— Эльфин, — подошедший отзеркалил его жест. — Давненько не виделись. Как успехи?
Эльфин не смог сдержать улыбки.
— Прекрасно. — Ты даже не представляешь, Мэлгон, насколько. — А твои?
Мэлгон усмехнулся:
— Великолепно. А что ты делаешь в Смертных землях? Мне казалось, что Авалон не вмешивается в дела людей.
— О, — Эльфин опять улыбнулся. — Авалон и не вмешивается. А что здесь делаешь ты, Мэлгон? Какой-то новый проект?
Мэлгон ответил усмешкой:
— Нет, довольно старый. Ты поразился бы, если б увидел.
Эльфин поднял бровь:
— Так покажи.
— Только если ты пообещаешь ничего не попортить. Я слишком многое в него вложил, Эльфин, чтобы относиться к этому вопросу легкомысленно.
