20. Июль 1941 года. Снова бой…
Титоренко понимал, что, даже если навязать противнику схватку при благоприятных обстоятельствах, выиграть бой будет достаточно трудно. С другой стороны, в пассивной обороне его группа, безусловно, будет уничтожена. Слишком неравны силы. Расклад был неутешительный, однако, нападая на немцев первым, Титоренко все-таки оставлял для себя шанс выйти победителем. Принималось в расчет и известное нахальство вражеских солдат. Немцы, вероятнее всего, не пойдут чащей леса. У них имелись еще мотоцикл и миномет. Тащить их по лесу гораздо труднее, чем по дороге. И наконец, гитлеровцы еще не научились видеть в русских солдатах достойного противника.
Между тем немцев не было. Посматривая на часы, лейтенант стал уже сомневаться в своих прогнозах.
Пилипенко тоже нервничал. Его пушкари почти час раздували фитили, не давая им погаснуть, а противник не показывался. Но прочесать местность, где одну группу немцев фактически уничтожили, а вторую основательно потрепали, противник был обязан, и в этом старшина не сомневался. На всякий случай он заранее свернул колпачки у немецких гранат, лежащих рядком у ствола дерева, и освободил фарфоровые шарики запальных шнуров, слегка вытянув их из длинных деревянных ручек.
Васин и автоматчик Гоша замаскировались с левой стороны лесной дороги, готовые завершить работу пушкарей. Деев с другим автоматчиком устроились на противоположной стороне дороги, но не напротив, а немного дальше, чтобы не попасть под пули Васина и иметь возможность в случае необходимости ударить противника с тыла…
Немцы полностью оправдали прогнозы и ожидания Титоренко. Когда пошел второй час ожидания, где-то за пределом видимости поднялась стая птиц, потом сорвалась вторая. Хлопанье крыльев и птичьи крики далеко разнеслись по лесу. Ни лейтенанта, ни его подчиненных не надо было учить, что означает неожиданный птичий гам.
– Идут, – с откровенным облегчением выдохнул Пилипенко, – слышите, идут.
– Ну, помогай бог! – прошептал Кузмич и перекрестился.
– На Бога надейся, а сам не плошай, – посмотрев на приятеля, прокомментировал Митрофаныч. Они принялись в который раз раздувать фитили в самодельных пальниках.
Лейтенант потянул на себя затвор автомата и тут же услышал, как из ближайших кустов донеслись металлические щелчки взводимого оружия. Он испуганно поежился, как будто фрицы, еще не показавшиеся на дороге, могли услышать эти звуки.
И все-таки немцы появились неожиданно. Может быть, потому, что непосредственно перед их появлением по-комариному звеневший где-то вдали звук авиационного мотора стал стремительно нарастать и над лесной дорогой снова на бреющем полете с ревом пронесся «Фокке-Вульф-189».
– Рама, – прошептал Титоренко и подумал: «Вот теперь появятся немцы».
Лейтенант не ошибся: гитлеровцы появились буквально через пару секунд. Видимо, по приказу своего командира они шли не в ногу, и звук шагов армейской колонны, построенной, как обычно, по трое в ряд, не был резким и отрывистым. Это была именно армейская колонна, а не эсэсовское подразделение, которое приготовился увидеть Титоренко. Лейтенант с досадой подумал, что он так и не удосужился просмотреть документы всех убитых мотоциклистов, ограничившись удостоверением эсэсовского обершарфюрера.
До первых выстрелов оставались считанные секунды, когда лейтенант обратил внимание на офицера, идущего сбоку солдатского строя. Немец подошел уже настолько близко, что без труда можно было различить малиновый кант на его галифе. Видно, группе Титоренко уделялось очень серьезное внимание, если среди простых пехотинцев был штабной офицер.
Сержант тоже отметил малиновый кант на форме немца и сразу связал это с документами немецкого летчика, которые они должны были доставить в штаб армии. Васин хорошо помнил инструкции особистов: с немцами, имеющими на мундире малиновый кант, следовало обращаться как с ценным имуществом и при захвате сразу отправлять в вышестоящие инстанции.
«А ведь убьют сейчас, – подумал сержант о немецком штабисте. – Как пить дать, убьют. Такой «язык» пропадет!»
Вместе с тем по поведению немцев не было видно, что они опасаются чего-либо всерьез. Солдаты шли с обнаженными головами, тяжелые стальные шлемы висели по-походному на поясных ремнях слева от пряжек и патронных подсумков. Короткие стволы карабинов с широкими ложевыми кольцами и большими намушниками выглядывали из-за спин. Рукава распахнутых на груди мундиров были засучены до локтей.
Впереди с автоматом, повешенным стволом вперед на правое плечо, в бриджах, в полевой офицерской фуражке и хлопчатобумажной полевой куртке шел обер-лейтенант. Ниже пуговицы левого нагрудного кармана его куртку украшал Железный крест первого класса, а еще ниже – знак участника штурмовых атак. На офицерском ремне с автоматными подсумками висел офицерский планшет. На груди на тонком ремешке болтался бинокль. Обер-лейтенант явно не был новичком в своем деле.
Немцы шли прямо на пушки старшины Пилипенко.
Вспоминая эти события много лет спустя, Титоренко долго не мог понять странного, на его взгляд, поведения немецких пехотинцев в тот знойный июльский день 1941 года. Немцы всегда были хорошими солдатами и с первых месяцев войны с Россией неизменно демонстрировали высокую боевую выучку и опыт, приобретенный в боях на территории тогдашней Европы. Вместе с тем Титоренко не склонен был относить эпизод своего боевого прошлого относить к чему-то исключительному и заслуживающему пристального внимания. За несколько лет войны и особенно в победном сорок пятом ему пришлось столько раз видеть отступающего в порядке или просто бегущего противника, что его мнение о стойкости германского солдата сильно пошатнулось. Он уже стал забывать, что было время, когда отступающий и, более того, бегущий противник вызывал недоумение и необъяснимую тревогу.
Уже в наше, постперестроечное время, когда на прилавки книжных магазинов хлынул поток специальной литературы и военных мемуаров как высококлассного, так и откровенно непотребного толка, подполковник в отставке Титоренко, кажется, нашел ответ на вопрос, когда-то сильно мучавший его. В книге В.Н. Шункова «Оружие Красной Армии», в разделе «Артиллерия», он столкнулся с давно известными ему фактами: «Первая батарея полевой реактивной артиллерии, отправленная на фронт в ночь с 1 на 2 июля 1941 г. под командованием капитана И.А. Флерова, была вооружена семью установками, изготовленными реактивным НИИ. Своим первым залпом в 15 часов 15 минут 14 июля 1941 г. батарея стерла с лица Земли железнодорожный узел Орша вместе с находившимися на нем немецкими эшелонами с войсками и боевой техникой».
Сначала Титоренко не обратил внимания на эти общеизвестные факты, а память только отметила, что в июле 1941 года, примерно в пятидесяти километрах южнее Орши, он с группой бойцов с боем пробивался к штабу 13 й армии. Однако через непродолжительное время в его руках оказалась книга с воспоминаниями бывшего солдата 5 й пехотной немецкой дивизии, попавшей под тот первый удар батареи капитана Флерова. Немец вспоминал, что при залпе «катюш», или «сталинских оргáнов», как позже назвали фашисты установки реактивной артиллерии, раздался ужасный рев и скрежет. «Это был кошмар…. Не только наши солдаты были охвачены паникой, но и те, кто находился далеко в стороне от нас, спасались бегством!»
