Так вот, 18 марта 89-го года проходит 30-тысячный абхазский сход о выходе Абхазии из состава Грузии. В Тбилиси и других городах, в свою очередь, начинаются митинги под руководством лидеров национального грузинского движения во главе с Звиадом Гамсахурдия. Лозунги на этих митингах: «Долой коммунистический режим!», «СССР – тюрьма народов!». Абхазия, напротив, желая отойти от Грузии, демонстрирует намерение оставаться в составе СССР, т. е. рассчитывает в собственных интересах на содействие Москвы.
Коммунистическое руководство Грузии для разгона митингов также ищет помощи Москвы. Направлена телеграмма с просьбой направить в Тбилиси дополнительные силы МВД и Министерства обороны. 9 апреля 1989 года в четыре утра в Тбилиси переброшены войска. Они начинают разгон митингующих, т. е. плотно стоящих людей. При этом выходы с площади оказываются перекрыты военным транспортом. Начинается давка. Против митингующих применены резиновые палки, слезоточивый газ «Черемуха», малые пехотные лопатки, в одном случае – огнестрельное оружие. В результате 16 демонстрантов погибли на месте, трое скончались в больнице. Госпитализировано около 200 человек. 21 человек ранен пехотными лопатками.
Факт применения отравляющих веществ в плотной массе людей первоначально скрыт, что затрудняет оказание медицинской помощи.
(Наибольшие дозы отравляющих веществ люди получали на площади перед Домом правительства и в районе церкви Кашвети.)
Так вот, комиссию по событиям в Тбилиси возглавит Анатолий Собчак, а комиссия Яковлева займется оценкой Пакта Молотова-Риббентропа по запросу прибалтийских республик. Будут собирать документы, подключат к работе посольства СССР в ФРГ, Англии, Франции и США. Активную работу ведут известные люди перестройки: Арбатов, Афанасьев, Коротич, Айтматов, Казанник, будущий патриарх Алексий.
Не могут найти следы секретных протоколов. Наконец первый заместитель министра иностранных дел Ковалев сообщит Яковлеву, что нашел акт передачи секретного протокола из одного подразделения МИДа в другое. Яковлев огласит эту информацию на следующем заседании. Съезд осудит сталинско-гитлеровские договоренности о разделе территорий в Восточной Европе и объявит их недействительными с момента подписания. Яковлев вспоминает, что впоследствии выяснится, что «секретные протоколы» к Пакту Молотова-Риббентропа находились в архиве Политбюро и, по свидетельству работника архива Мурина, о них докладывалось Горбачеву и он дал указание никому никаких справок об этих документах не давать. Несомненно, обнаружение сталинско-гитлеровских протоколов и признание их недействительными открывало юридический путь Прибалтики к независимости. Но и сокрытие их к 1990 году уже не имело смысла. Еще в 1989 году, 23 августа, в 50-летнюю годовщину подписания Пакта Молотова-Риббентропа, граждане Литвы, Латвии и Эстонии выстроились в 650-километровую живую цепь, получившую название «Балтийский путь». Акция была антитоталитарной, была примером ненасильственного сопротивления и национального самовыражения.
Это демонстрация способности людей к единению идет параллельно с другим процессом, а именно с утратой КПСС своих руководящих, контролирующих, подавляющих функций в масштабах страны.
21 декабря 1989 года, как раз в 110-ю годовщину рождения Сталина, газета «Правда» сообщает о событии, от которого Сталин не мог не перевернуться в гробу. Накануне на своем XX съезде Компартия Литвы разделилась. Меньшая часть ее членов осталась в компартии на платформе КПСС, большая часть создала независимую Компартию во главе с будущим первым президентом постсоветской Литвы Альгирдасом Бразаускасом. Это начало конца КПСС и, значит, начало конца Союза, который держался тотальной безальтернативной властью Коммунистической партии Советского Союза с ее филиалами в союзных республиках. Напрашивается аналогия XX съезда в Литве с другим XX съездом, хрущевским, осудившим культ личности Сталина. Так вот, от осуждения до фактического размежевания с консервативным крылом партии прошло 34 года, треть века на организационный отход от сталинизма внутри компартии. И произошло это в национальной республике, а не в центре.
Национальные отношения внутри СССР в 1990 году – это сфера, которая более не приемлет руководства правящей партии, даже если бы эта партия чудом вдруг переродилась.
В конце 88-го года в Литву, Латвию, Эстонию ездили члены Политбюро Медведев, Слюньков, Чебриков. Рассказывают Горбачеву, что дома, где они жили, были окружены пикетчиками с плакатами: «Долой диктатуру Москвы!», «КГБ-МВД, Советская армия – убирайтесь в Москву!», «Немедленный выход из СССР». Помощник Горбачева Черняев пишет, что не верил, что Прибалтийские республики можно удержать в Союзе. Более того, считал, что и не нужно, нецелесообразно их пребывание в Союзе, что неизбежно их превращение в самостоятельные государства. И в отношении самой Советской империи считал, что ее распад неизбежен. Правда, думал, что это будет не скоро, в исторической перспективе.
Сама империя это мнение игнорировала. Она уже разламывалась, разрывалась по-живому. Рвались межнациональные связи, прочность которых считалась безусловным достижением советской власти. Очень жесткая ситуация к 88-му году складывается между Армянской ССР и Азербайджанской ССР, каждая из которых по своим историческим основаниям претендует на Нагорный Карабах.
В Российской империи национально-территориального деления не было, территории, населенные армянами и азербайджанцами, входили в губернии – в Елисаветпольскую, Бакинскую, Эреванскую. После того как Российская империя распалась, возникли национальные государства.
Нагорный Карабах с преимущественным армянским населением в 1921 году получил автономию в составе Азербайджана. Это положение сохранится все годы советской власти. В Советском Союзе, в силу тоталитарного устройства, тонкие, многовековые межнациональные проблемы задавливались. Это такой простой, но не вечный способ государственного руководства. Пока единая советская идеология была свежей, пассионарной, многообещающей и подкреплялась массовыми репрессиями, срабатывала ее интернациональная составляющая. Потом население устало от пустых лозунгов и перестало реагировать на идеологические штампы. Общее социальное разочарование, раздражение при первом перестроечном послаблении немедленно стало искать выход в самой тонкой, межнациональной, области.
При этом партийные национальные верхушки опытны и имеют отличное чутье на то, как обстоят дела в центре. Политическая перестроечная неопределенность плюс общий экономический тупик – самое подходящее время, чтобы превращать союзные республики в национальные государства. Ничего нового в этом нет. Точно так же они появились при распаде предыдущей, Российской империи.
Реакция центра на ситуацию между Арменией и Азербайджаном неадекватна и не может быть адекватной реальной опасности. У центра нет рычагов влияния на национальное партийное руководство, потому что оно давно, с брежневских времен, предоставлено само себе на условиях личной лояльности генсеку. Точно так же, как и внутрироссийские областные и краевые лидеры. В условиях конца 80-х республиканское руководство находит себе новую опору в виде национальных движений. Центр больше не нужен. Да он, по существу, ничего и не может. Мощная, на вид централизованная, советская система оказывается непригодной для практической защиты своих граждан; в критический момент с многонационального кипящего котла срывает крышку и прет агрессия, которая сопутствует любым массовым движениям.
