Ландау тоже ни разу не был на Объекте. Он работает на спецпроект в Институте физпроблем у Капицы. Правда, сам Петр Леонидович Капица в это время устранен из института после конфликта с Берией и отказа от участия в атомном проекте. Ландау работает на водородный спецпроект, но у него особая позиция. О позиции Ландау хорошо известно КГБ. Из прослушки КГБ:
«Ландау говорит: «Надо употребить все силы, чтобы не войти в гущу атомных дел. Я низведен до уровня «ученого раба», и это все определяет».
Ландау не проявляет в спецпроекте никакой инициативы, выполняет только поставленные задачи. Хотя то, что он делает, он делает блестяще. Академик Халатников говорит: «Ландау понимал, что участвует в создании страшного оружия для страшных людей». Но у Ландау в прошлом, в 38-м, – год в тюрьме на Лубянке, пытки. Ландау освобожден в 39-м благодаря усилиям Капицы, вследствие особой переписки Капицы со Сталиным. Ландау освобождают под личную ответственность Капицы. Обвинения с Ландау не сняты. Участие в послевоенном спецпроекте его защищает. Но год в лубянской тюрьме окончательно сформировал его представление о советской власти. Из прослушки Ландау:
«Наша система совершенно определенно есть фашистская система и измениться так просто не может. Если наша система мирным способом не может рухнуть, то третья мировая война неизбежна. Так что вопрос о мирной ликвидации нашей системы есть вопрос судьбы человечества по существу».
Сахаров в «Воспоминаниях» пишет: «О позиции Ландау я мало что знаю».
Ландау уходит из спецпроекта сразу после смерти Сталина. Академик Халатников, принявший дела у Ландау, вспоминает их разговор после смерти Сталина: «Все! Его нет, я его больше не боюсь, и я больше этим заниматься не буду».
Сахаров остается в проекте и с Объекта не уезжает. Объект воспринимается как нормальная форма организации жизни и работы. Совмещение на Объекте научно-исследовательского института, заводов, полигонов и лагеря воспринимается как данность. Заключенные строят заводы, полигоны, дома для сотрудников института. Сотрудники института иногда помогают им едой. Когда срок заключения кончается, освободившихся ссылают на вечное поселение в северные районы, где они и умирают.
Сотрудники института, в свою очередь, не имеют права навестить родных, не могут поехать к заболевшим или на похороны, не получив разрешения режимного отдела.
Сахаров после переезда на Объект семь месяцев не имеет с семьей никакой связи: ни по почте, ни по телефону.
Сахаров пишет: «Ежедневно по утрам мимо наших окон с занавесочками проходили длинные серые колонны людей в ватниках, рядом шли овчарки».
Более того, и в «Воспоминаниях» Сахаров пишет: «Я думаю, что обстановка Объекта, даже соседство лагеря и режимные «излишества» в немалой степени психологически способствовали той поглощенности работой, которая была определяющей в жизни многих из нас. Мы видели себя в центре огромного дела. Несомненно, что очень высокий уровень зарплаты, правительственные награды, привилегии почетного положения тоже были существенным поддерживающим элементом. И ничего отвлекающего – все где-то далеко, за двумя рядами колючей проволоки, вне нашего мира».
Активная, в смысле, активная научная жизнь на Объекте позволяет многого не знать. Круг общения также крайне ограничен. На самом деле Сахаров к этому стилю жизни вполне подготовлен с детства своими родителями. Они не хотели, чтобы их сын получил советское воспитание. Они сделали крайне нестандартный ход для начала 30-х годов. Родители Сахарова обеспечили ему домашнее образование. Сколько возможно, они ограждают сына от агрессивной реальности, позволяют его внутреннему миру сложиться в нормальной домашней обстановке. И никаких разговоров о том, что творится за стенами дома. Сахаров вспоминает:
«Папа боялся, что если я буду слишком много понимать, то не смогу ужиться с этом мире. И, быть может, скрывание своих мыслей от сына сильней всего характеризует ужас эпохи».
У отца Сахарова детство было спокойным и обеспеченным. Он – ученик одной из лучших частных гимназий у Арбатских Ворот. К тому же по классу рояля окончит Гнесинское училище с золотой медалью. Но станет физиком. Отец Сахарова – выпускник Московского университета. Ученик знаменитого физика Лебедева.
Его сын родится в другой исторической реальности. Андрей Дмитриевич – 21-го года рождения. Это разгар первого советского голода. Чтобы прокормить сына, отец будет ездить в отдаленные губернии в поисках продуктов. В разветвленной сахаровской семье в голод умерли несколько малолетних детей.
После рождения сына сахаровская семья год живет в подвале в Мерзляковском переулке. Сахаров в «Воспоминаниях» пишет: «Папа носил меня гулять по переулку на ногах – коляски не было». Потом Сахаровы трех ветвей и трех поколений, человек двенадцать, съедутся в одной квартире в Гранатном переулке. Это будет коммуналка, там будут еще две семьи. Но так, вместе, легче выживать.
Сахаров из русской интеллигентной семьи. По линии матери – род Софиано, дворянский. По линии отца – бабушка из дворянского рода, но сочувствовала и помогала участникам революционно-террористической организации «Народная воля». Дед – из семьи священника в третьем поколении, но сам получил юридическое образование. В молодости состоял под надзором полиции. В дальнейшем – успешный адвокат. Один из создателей партии кадетов. Адвокат Сахаров – в числе составителей большого издания «Против смертной казни». В нем опубликована знаменитая статья Льва Толстого «Не могу молчать».
Сталинский террор выпотрошит большую сахаровскую семью. Сахаров в «Воспоминаниях» перечисляет: брат отца, дядя Ваня, юрист, в конце 20-х рисует карикатуру на Сталина с хищными зубами-клыками. Но арестован позже, в 30-м, за помощь университетскому товарищу в выезде из СССР. Выходит через два года. В 35-м арестован опять. Сослан бакенщиком на Волгу. В третий раз арестован в войну. Умрет от истощения в тюрьме.
Муж тетки Сахарова – офицер царской и колчаковской армий – расстрелян в середине 30-х. Младший брат матери Сахарова, Владимир, погиб в лагере. Старший брат матери Сахарова, Константин, арестован в 37-м. Погиб на допросе. Младшая сестра матери Таня и ее муж – в лагере. До лагеря во второй советский голод, начала 30-х, тетя Таня подбирает на вокзальной площади в Москве умирающего от голода мальчика, выхаживает, усыновляет. Он станет высококвалифицированным специалистом-электриком. Будет работать на монтаже всех больших ускорителей в СССР.
Отец Сахарова при сыне напрямую единственный раз выскажется о Сталине в 1950 году. Резко отрицательно, в предельно эмоциональной форме, Сахаров пишет: «Он так при этом был взволнован, что мама испугалась, чтоб ему не стало плохо».
Сахаров в это время уже вовсю работает в проекте по созданию водородной бомбы. После смерти Сталина он хочет и остается работать на Объекте.
Сахаров в день объявления о смерти Сталина скажет жене в письме:
«Я под впечатлением смерти великого человека. Думаю о его человечности».
