1975
18 апреля 1975 года кинокартина «Агония», снятая режиссером Элемом Климовым, принята Государственным комитетом СССР по кинематографии.
Фильм про закат царской России. Картина принята по высшей категории.
Десять лет назад предыдущему фильму Элема Климова, «Похождения зубного врача» с молодым Андреем Мягковым в главной роли, дали третью, последнюю категорию. Это означало 25 копий на весь Советский Союз. То есть вроде бы фильм не запрещен, но практически его никто и не увидит. Тот фильм был снят по сценарию отличного драматурга Александра Володина. Володин был театральным драматургом. Но цензура уже настолько измордовала его, что он отправил министру культуры РСФСР авторучку с запиской «Пишите сами» – и ушел в кино, питая иллюзии, что в кино будет лучше. В кино оказалось не лучше. Плюс к этому именно в этот момент сняли Хрущева и появился Брежнев. Смена вождя означала усиление страха в чиновничьей среде, а значит, и ужесточение цензуры. Володин тогда написал сценарий о зубном враче, у которого особый талант – рвать больные зубы без боли. А раз он неординарен, то все вокруг его топчут – и талант исчезает.
Сценарий вызвал огромные подозрения в Госкомитете. Сценарий до одури обсуждали, говорили, что в СССР нет и быть не может душителей таланта. Один из редакторов Госкино по фамилии Сегеди наедине сказал Климову: «Мы, редакторы, цепные псы коммунизма». Климов вспоминает, что Володин не выдержал, саданул матом и хлопнул дверью.
Сценарий Володина Климову предложил Михаил Ромм. Климов работает в творческом объединении Ромма после того, как сделал свою дипломную работу. Дипломная работа Климова – знаменитая комедия «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен».
Это было его начало. Евстигнеева на главную роль не утверждали. Чувствовали, что игра будет с подтекстом.
Климов говорит: «Я уперся: не хотите утверждать Евстигнеева, тогда снимайте сами». Мосфильмовских начальников передернуло: «Ничего себе мальчик к нам пришел работать!» Но Евстигнеева утвердили.
Запустились. Снимают. Потом показывают в Комитете по кинематографии отснятый материал. Полный зал редакторов. Климов вспоминает: «Ни единого смешочка. Весь фильм идет при ледяном молчании. Лишь иногда какие-то странные звуки раздаются – то ли рыдает кто-то или хрюкает. Потом зажигается свет – все с каменными лицами уходят. Мы стоим, ничего не понимаем и не знаем, что делать дальше. Тут один из редакторов, делая вид, что собирается прикурить, постоянно озираясь, идет в нашу сторону. Подходит и шепчет мне в ухо: «Потрясающе смешная картина. Я оборжался». – И мгновенно уходит». «Кафка», – резюмирует Климов.
Потом кино смотрит высшее начальство Комитета по кинематографии. Ставит диагноз: нормальная антисоветская картина. Кто-то говорит, что картина антихрущевская. Якобы в эпизоде сна главного героя похоронная процессия пенсионеров несет портрет Хрущева в траурной рамке.
А потом фильм дали посмотреть Хрущеву. Он смеялся, и фильм пошел.
Вот после этого Климов и снимает фильм про зубного врача. Сам Климов оценивает этот фильм как не слишком удачный. Но именно с ним, по идеологическим причинам, он попадает в черный список. Более того, в апреле 66-го на пленуме Союза кинематографистов СССР Климов выходит на трибуну и заявляет, что цензура дошла до такой степени, что работать невозможно. Знаменитый советский режиссер Сергей Герасимов говорит, что Климов – неопытный оратор, но при этом Герасимов произносит, что принцип партийного руководства искусством свят и незыблем.
Климов опять выходит на трибуну и поясняет, что именно он хотел сказать: «Я призывал к тому, чтобы исключить из нашей жизни оценки толстокожих бюрократов, которые редко, но все же встречаются». Эти пояснения ничего не меняют. Для Климова начинается полоса запретов. Он предлагает экранизировать рассказ Бабеля. Ему говорят: «На фиг нам этот Бабель». Он предлагает делать «Левшу» по Лескову. Но тема «талант и власть» слишком актуальна, и Климову говорят: не надо.
Хотел снимать фильм по мотивам русских народных сказок. Главные герои – царь, Иван-дурак. Фильм должен был называться «Вымыслы». На самом деле, конечно, про власть и народ. Про то, как сказочная власть дурачит сказочный народ. Уже натуру для съемок поехали выбирать на Русский Север.
И тут только назначенный новый начальник Госкино Ермаш говорит Климову: «Элем, какие вымыслы, какие сказки! Брось эту ерунду. Я – новый министр. Запускайся с «Агонией».
Климов к этому времени уже несколько лет одержим идеей снять фильм о конце Российской империи.
Еще в 66-м году, накануне 50-й годовщины Октябрьской революции, легендарный режиссер сталинских мюзиклов «Свинарка и пастух» и «Кубанские казаки» Иван Пырьев говорит Климову: «Ты понимаешь, Елем, – так Пырьев называл Климова, – тебе сейчас жизни не будет. И поэтому тебе надо поставить что-нибудь юбилейное». Климов отнекивается. Пырьев настаивает: «Нет, старик, ты не прав. У меня есть интересная идея». И дает почитать Климову пьесу Алексея Толстого «Заговор императрицы». Климов читает. Говорит: «Картонная вещь. Это я делать не буду». Пырьев в ответ: «Черт с ней, с пьесой. Но там же Гришка. Гришка Распутин. Это же фигурище. Я тебя умоляю, Елем, прочитай протоколы допросов Временного правительства. И главное, Распутина там не пропусти».
Материалы допросов Временного правительства из Библиотеки ЦК КПСС Климову достает его отец, который работает в Комитете партийного контроля. После смерти Сталина отец Климова разбирал дела репрессированных и занимался реабилитацией. Климов вспоминает: «Отец возвращался с работы, ничего не ел, запирался в комнате, гасил свет, садился около окна и сидел до поздней ночи. Потом ложился спать. Утром вставал рано и уезжал на работу. Так месяц за месяцем. Забросил все свои любимые занятия – живопись, фотографию, рыбалку». Климов говорит: «Человек сходил с ума у нас на глазах. Постепенно он вернулся к жизни. Но уже никаких увлечений не осталось».
Так вот, отец помогает Климову с материалами допросов царского правительства. Климов прочитывает восемь томов из восемнадцати, идет к Пырьеву и говорит: «Берусь. Материал потрясающий. Особенно Распутин».
Сценарий Климов заказывает Лунгину и Нусинову, по сценарию которых снят «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен». В первом варианте сценарий называется «Антихрист». На худсовете творческого объединения он принят на «ура».
Следующий этап – Комитет по кинематографии. Претензии по всем линиям.
Много «клубнички». Аполитично. Надо доказывать необходимость революции. А тут Распутин – чуть ли не Пугачев. Кроме того, возникают сомнительные ассоциации с современностью. Короче, тема требует «истовой серьезности».
На этом фоне Климов пришел к Пырьеву и пошутил, сказал, что финал фильма будет вот такой: «Набережная, толпа, царь, дамы, полынья… И вдруг из этой полыньи поднимается гигантский фаллос, и Распутин выбирается по нему, как по шесту…»
Сценарий радикально перерабатывается. Идет серьезная работа в архивах. Появляется новое название «Агония». Запуск фильма срывается дважды. Проходит 6 лет – и вот тут вдруг новый глава Госкино произносит: «Запускайся со своей: «Агонией». В сентябре 74-го года фильм закончен. Глава Госкино Ермаш его отсматривает и говорит Климову: «Слушай, будет заседание Политбюро. После заседания члены Политбюро обычно смотрят какое-нибудь кино. Ну-ка, сделай мне копию «Агонии». Климов отвечает, что у фильма еще черновой звук. «Какой звук? – говорит Ермаш. – Делай, что говорю. Я же их потом не соберу вместе. Будут один на один смотреть со своими женами и тещами по дачам». А Климов говорит: «Нет». И уезжает на юг.
