Саблин объявляет им, что он намерен вести корабль в Ленинград, встать около «Авроры» и обратиться с воззванием к стране. Саблин намерен говорить о разложении в верхах, о необходимости многопартийности, о свободе слова, о честных выборах. Все это, по мнению Саблина, необходимо для строительства коммунизма.
Матросы поддерживают Саблина, большинство офицеров – нет. На подавление мятежа направлена эскадра плюс подняты два авиаполка, которые сбрасывают бомбы по курсу корабля.
Саблину предъявлены обвинения в измене родине и попытке угнать корабль в Швецию. Через полгода Саблин будет расстрелян.
В записке Андропова от 1 августа 75-го года по поводу фильма Климова «Агония» есть слова: «Неоправданно большое внимание уделяется показу жизни царской семьи». Больше о царской семье ничего не сказано.
Николай Второй – объект особой разработки КГБ. По мнению Андропова, он имеет непосредственное отношение к советской действительности 1975 года. У режиссера Климова и актера Ромашина последний российский император Николай – интеллигентный, рефлексирующий, страдающий. То есть не карикатурный, не упрощенный. И режиссер, и актер воспринимают его абсолютно серьезно. Точно так же воспринимает его Андропов. Появление такого Николая на всесоюзном экране Андропов в 75-м году расценивает как угрозу национальной безопасности.
Андропов плотно занимается диссидентским движением практически с момента его возникновения в СССР.
Одно из течений советского диссидентства – монархическое. Оно коренится в литературной и художественной среде и входит одним из крыльев в так называемую «русскую партию».
Советские монархисты вызывают у Андропова не меньшую озабоченность, чем Солженицын, который по предложению главы КГБ годом раньше изгнан из СССР. Или академик Сахаров, который в 75-м году получает Нобелевскую премию мира.
В 75-м году Андропова посещает та же мысль, что и Ленина в 18-м. Николай II может стать знаменем антикоммунистического движения. Ленин в 18-м году убил Николая и его семью. Андропов делает то, что может.
Он не ограничивается запретом на появление на экране виртуального Николая. Он инициирует снос дома, в котором была расстреляна царская семья. Ипатьевского дома, сохранившегося в Свердловске, бывшем Екатеринбурге. С начала 70-х возле Ипатьевского дома в день расстрела начинают появляться цветы.
Записку № 2004-А по поводу сноса Ипатьевского дома Андропов направляет в ЦК КПСС за 5 дней до записки о фильме «Агония». Это записки из одного смыслового пакета. Андропов пишет: «Антисоветскими кругами на Западе периодически инспирируются различного рода пропагандистские кампании вокруг царской семьи Романовых, и в этой связи нередко упоминается бывший особняк купца Ипатьева в г. Свердловске». Андропов пишет, что в последнее время Свердловск начали посещать зарубежные специалисты. И дом Ипатьева может стать объектом их внимания. В связи с этим целесообразно решить вопрос о сносе особняка.
Андропов не ленится. Он подыскивает для Политбюро даже мотивировку для сноса дома: «В порядке плановой реконструкции города».
4 августа 1975 года, по возвращении Брежнева из Хельсинки, Политбюро одобряет предложение Комитета госбезопасности и голосует за снос Ипатьевского дома. Исполнение решения возлагается на Свердловский обком КПСС. Окончательная директива о сносе выйдет в 77-м году, когда обком возглавлял Борис Ельцин. Ельцин в книге «Президентский марафон» прямо пишет об этом: «Не выполнить постановление Политбюро? Я как первый секретарь обкома даже представить себе этого не мог». Там же он пишет, что заноза в сердце осталась.
В 1998 году, в 80-ю годовщину расстрела царской семьи, их останки будут торжественно захоронены в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга. Для Ельцина это будет глубоко личным делом: «Предавая земле останки невинно убиенных, мы хотим искупить грехи своих предков. Виновны те, кто совершил это злодеяние. И те, кто его десятилетиями оправдывал. Виновны все мы. Нельзя лгать себе, объясняя бессмысленную жестокость политическими целями».
В 75-м году, когда фильм «Агония» запрещен, да и в 85-м, когда его разрешат, никто в стране еще не знает в лицо членов царской семьи. Их фотографии, кинохроника с ними внове, в диковинку. В фильме Климова они впервые возвращаются, приходят к нам. Еще никто в стране толком не знает, что там произошло с царской семьей. В народном восприятии эта семья еще не обрела реальное лицо, точнее лица, особенно детские. Еще никто в стране не ужаснулся их убийству, не узнал зверских подробностей, которые позже все-таки потрясут, даже у самых верующих заронят сомнения в том, что изначально все было чисто и благородно. Впоследствии убийство этой семьи в массовом восприятии станет большим впечатлением, чем вся информация о сталинском терроре.
Но в 75-м внимание, скорее всего, привлекли бы совсем другие эпизоды, связанные с коррупцией. Потому что в 75-м в брежневском недееспособном СССР коррупция и телефонное право – норма жизни.
Вспоминает бывший зам. министра внутренних дел, зять Брежнева Юрий Чурбанов: «Мы с Галиной Леонидовной ехали на дачу, как вдруг в машине раздался телефонный звонок из приемной Леонида Ильича. Леонид Ильич сказал мне: «Поздравляю тебя с новой должностью. Ты назначен заместителем министра внутренних дел Щелокова». – «Как же так, – говорю, – Леонид Ильич, со мной же никто не посоветовался». – «Ну, вот еще, – отвечает Брежнев. – Надо мне с тобой советоваться. И еще: тебе только что присвоено звание генерал-лейтенанта».
В своем фильме «Агония» Элем Климов снялся в эпизоде. Точнее, у него два крупных плана в противогазе. Один крупный план – у жены Климова, режиссера Ларисы Шепитько. Ее самый знаменитый фильм – «Восхождение» по повести Василя Быкова «Сотников». Фильм тоже чуть было не запретили. Цензурная претензия следующая: из военной партизанской истории сделала религиозную притчу с мистическим оттенком. Фильм отбил первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Машеров. Лариса Шепитько погибнет в 79-м в автокатастрофе вместе со съемочной группой фильма «Матёра». Этот фильм доснимет за жену Элем Климов.
Вот здесь, на этом плане из «Агонии», рядом с Ларисой Шепитько – Юрий Карякин, будущий знаменитый публицист эпохи перестройки. К нему после «Агонии» Элем Климов обращается с предложением сделать сценарий по «Бесам» Достоевского.
Карякин вспоминает реакцию министра культуры Демичева, когда они с Климовым заговорил о «Бесах». Демичев закричал: «И заикаться, и думать не смейте! Чтобы эту дрянь – в кино! Советский зритель никогда не увидит «Бесов» ни на сцене, ни в кино».
Климов вспоминает: «Мы не сразу сдались. Ходили, кланялись в ЦК. Но безнадега была полная. Заворачивали меня тогда со всем подряд. Наверное, если бы однажды предстал пред светлые очи начальства со сценарием по брежневской «Малой земле», то результат был бы тот же, что и с «Бесами».
И вот где-то как раз в это время кто-то дает Климову почитать «Хатынскую повесть» Алеся Адамовича. Климов говорит: «Я понял, что это тот материал, который я обязан воплотить. Не имею права умереть, не сняв этого фильма».
