Они с Ларисой обязательно хотели каждый снять свой фильм о войне. Она сняла. Теперь была его очередь.
Свой военный фильм Климов снимет о белорусской деревне, сожженной немцами. Точнее, о том, во что могут превращаться люди. Не о войне, а о человеческом озверении. Фильм называется «Иди и смотри». «Иди и смотри» – это рефрен Апокалипсиса.
Сергей Герасимов, посмотрев фильм «Иди и смотри», скажет про Элема Климова и Алеся Адамовича: «Не понимаю, откуда у этих мальчиков с Кутузовского проспекта такая жестокость». Климов на это отвечает:
«Герасимов просто не знал, что я мальчик не из Москвы, а из Сталинграда. А сценарист Алесь Адамович – из белорусских партизан.
Мне было 10 лет в 43-м году, когда Сталинград еще пах трупами. Оружие было везде, по всему городу прямо под ногами. И чердак у нас был набит оружием. А когда у человека в доме оружие, у него совсем другая психология, чем у безоружного».
Климов продолжает:
«А когда Герасимов посмотрел мою «Агонию», лежавшую на полке, он дал в мою честь обед».
В 1975 году, когда запретили «Агонию» Климова, японский режиссер Акира Куросава снимает в России свой фильм «Дерсу Узала». Ему удается посмотреть «Агонию». В зале во время просмотра, кроме него, только двое сопровождающих. Когда зажигается свет, Куросава встает и пять минут демонстративно аплодирует.
Потом он идет к заму гендиректора Мосфильма и говорит: «Почему этот фильм не пускают на экран?» Тот в ответ: «Я тут ни при чем. Это же, говорят, Брежнев посмотрел на даче и сказал: а зачем это нам?» И тут Куросава закричал: «А зачем вам Достоевский? Зачем вам Пушкин? И вообще, все вам зачем?»
1976
24 февраля 1976 года в Кремле открывается XXVV съезд КПСС. Брежнев делает четырехчасовой доклад.
Весь предыдущий, 75-й год Брежнев в крайне плохом состоянии. У него прогрессирующий склероз сосудов головного мозга в сочетании с последствиями злоупотребления успокаивающими препаратами. Эти лекарства Брежнев принимает, так как не в состоянии справиться с нервными нагрузками. В конце 75-го года глава КГБ Андропов ставит перед начальником 4-го Главного управления Минздрава СССР Чазовым задачу поставить Брежнева на ноги к началу XXV съезда. Брежнев постепенно начинает приходить в себя. Гуляет, съездил на охоту. Начинает подготовку к докладу.
До перерыва на съезде Брежнев говорит два часа. Чазов вспоминает:
«В перерыв в комнате отдыха Брежнев сидел в прострации. Рубашка была насквозь мокрая. Но мыслил он четко. И пошел заканчивать свой доклад».
Брежнев, пересиливая себя, говорит еще два часа. Для людей, сидящих в зале, его присутствие на трибуне означает, что не будет никаких перемен, что все будет по-старому и им не стоит беспокоиться о собственном завтрашнем дне. И люди благодарны ему за это. Вероятно, именно эта глубинная, номенклатурная благодарность порождает те славословия в адрес Брежнева, с которыми он и уйдет в могилу. Инициатор консервации Брежнева, в силу собственных видов на власть, – Андропов. На всей финишной прямой Брежнева Андропов играет в тройке с министром иностранных дел Громыко и секретарем ЦК по обороне Устиновым, который в 76-м, после XXV съезда, становится членом Политбюро.
26 апреля 76-го года умирает министр обороны Гречко. 27 апреля проходит заседание Политбюро. Первый вопрос: о министре обороны СССР.
Брежнев: «Не знаю, как вы посмотрите на это дело, но я бы предложил Устинова Дмитрия Федоровича».
Суслов, Андропов, Кулаков говорят: «Товарищ Устинов действительно знает дело очень хорошо».
Все члены Политбюро единодушно: «Предложение правильное. Поддерживаем».
Устинов: «Я благодарю от всей души Политбюро, кандидатов в члены Политбюро, секретарей ЦК за то большое доверие, которое мне сегодня оказано».
Брежнев: «Я считаю, что мы правильно поступили, утвердив министром обороны Устинова Дмитрия Федоровича. Он – человек опытный. Сорокалетнего товарища ставить на такой участок было бы нецелесообразно».
Все: «Правильно. Правильно».
Брежнев: «Очень хорошо, что на Министерство обороны приходит человек с «гражданки». С точки зрения разрядки напряженности это будет воспринято правильно».
Брежнев прав, когда говорит, что Устинов – человек опытный и не сорокалетний. Устинову в 76-м шестьдесят восемь. Но искренний энтузиаст разрядки Брежнев заблуждается, когда полагает, что Устинов хорош для разрядки международной напряженности. Потому что Устинов – не что иное, как олицетворение советского военно-промышленного комплекса.
На первых страницах своих воспоминаний Устинов пишет, что ему очень нравилось в армии. В 14 лет в Самарканде он состоит в частях Особого назначения. В так называемом ЧОНе.
В это же самое время в Самарканде отец Устинова умирает от последствий первого советского голода. Собственно, семья Устинова и оказалась в Самарканде потому, что бежала из Самары от голода. Устинов, естественно, в воспоминаниях ни слова не говорит о том, что причина голода – большевистская продразверстка. Про отца Устинов пишет: «С какой радостью принял он Октябрь! Жаль, что недолго довелось ему пожить при советской власти. Помню, как в голод он страшно похудел, постарел и стал совсем молчаливым.
За весь день слова не услышишь. У матери на лице остались одни глаза. Да и я еле волочил ноги. Был все время в каком-то полудремотном состоянии. Вот тогда мать и сказала отцу: «Помрем мы здесь, а Митеньку жалко. Малой совсем еще». Они и собрались к старшему сыну в Самарканд. Там отец Устинова умрет в 22-м году. А потом, как пишет Устинов, и «мать угасла».
После ЧОНа в 15 лет Устинов идет добровольцем в 12-й Туркестанский стрелковый полк. Он пишет: «Комиссар полка Карпов не уставал нам повторять: «Не забывайте, товарищи, что вам выпало счастье жить и бороться в историческое время».
Устинов откровенно говорит, что в армии ему нравилась железная, образцовая дисциплина и ясность, необсуждаемость задач и целей.
С этим мироощущением после демобилизации в 15 лет возвращается в Россию. Учится в профтехшколе, работает слесарем, в 18 лет вступает в партию. Работает на строительстве фабрики.
При написании воспоминаний в начале 80-х Устинов обращается в партактив Горьковского обкома КПСС и получает копию протокола одного из рабочих собраний в октябре 27-го года. Устинов цитирует: «Коллектив ВКП (б) строительства целлюлозно-бумажной фабрики резко осуждает непрекращающуюся раскольническую линию изолгавшихся и разложившихся лидеров оппозиции – троцкистов и зиновьевцев». Устинов говорит: «С каким волнением спустя десятилетия прочитал я этот документ – свидетельство нашей политической зрелости».
В год начала раскулачивания Устинов поступает в Политехнический институт в Иваново-Вознесенске. Вскоре его группу целиком переводят в Москву в Высшее техническое училище имени Н.Э. Баумана.
