Книга Погибель Империи. Наша история 1965–1993. Похмелье, страница 58. Автор книги Николай Сванидзе, Марина Сванидзе

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Погибель Империи. Наша история 1965–1993. Похмелье»

Cтраница 58

Никулин потом напишет: «Чем больше Симонов говорил, тем больше мне нравился Лопатин. Я понимал, что этот человек мне близок, интересен, его взгляды совпадают с моими».

Он, Никулин, очень серьезный человек. Он серьезно относится к жизни. Отлично различает фальшь, демагогию. Читает запрещенную литературу. По телефону шифруется, имея в виду Солженицына, говорит: «Я везу Короленко. Третий том».

Он не борец, но он бьется и помогает всем, кому может помочь.

Во время съемок «Двадцати дней без войны» в Ташкенте съемочную группу во главе с Симоновым принимает глава Узбекистана, единовластный хозяин республики Рашидов. Герман просит, чтобы для съемок дали войска, перекрыли движение. А Никулин, перебивая, умоляет дать квартиру какому-то старому клоуну, которому в Ташкенте негде жить. Герман наступает Никулину под столом на ногу. Никулин продолжает просить за клоуна. Герман говорит, что в конце встречи просто стоял у Никулина на ноге. Тот все просил за клоуна. Когда вышли, он сказал Герману: «Да достанешь ты все для своей картины. А за старого клоуна кто попросит?»

Когда снимают «20 дней без войны» – вся съемочная группа живет в поезде. Ездят и снимают. Был и вагон-ресторан. У хозяина ресторана висел портрет Сталина. Герман приходит, видит портрет и просит его снять. Хозяин возмущается. Потом соглашается. Портрет Сталина меняют на портрет Людмилы Гурченко, в которую хозяин ресторана влюблен.

В 1977 году на государственном уровне в связи со Сталиным также происходят некоторые изменения. Дело в том, что вплоть до 77-го года, несмотря на осуждение культа личности и вынос Сталина из Мавзолея, советский гимн сохраняет те же слова, что были и при Сталине.

То есть до 77-го года слова «Нас вырастил Сталин» считаются действующими. Просто их не пели вслух. Так вот с 1 сентября 1977 года вводится повсеместное исполнение государственного гимна с новыми словами. Авторы нового гимна – старые, те же Михалков и Эль-Регистан.

В том же 77-м году вместо сталинской Конституции 36-го года принята новая. Принятие новой Конституции никоим образом не имеет антисталинской направленности.

Тем более что так называемая сталинская Конституция была исключительно хороша и демократична. Правда, написавший ее Бухарин был арестован, подвергся пыткам, оговорил себя и был осужден неправым подконтрольным судом в ходе одного из Больших процессов, затеянных лично Сталиным, невзирая на только что принятую Конституцию. Принятый закон, пусть даже Основной закон, и правоприменительная практика – вещи совсем не обязательно связанные между собой. Не случайно первая диссидентская демонстрация в 1965 году пройдет под лозунгом «Уважайте собственную Конституцию».

Главная новость в Конституции 77-го года – 6-я статья, провозгласившая Коммунистическую партию Советского Союза «ядром политической системы». Сталинская Конституция, принятая на фоне массового террора, в этом не нуждалась. Реальность была гораздо красноречивее и убедительнее слов.

Кроме того, террор при своей несомненной тотальности прежде всего косил старую номенклатуру всех уровней. На освободившиеся места приходила другая номенклатура, безусловно преданная лично Сталину. Сталин в ее лице создает в стране новый правящий класс. Карьерным взлетом и просто физическим выживанием его члены обязаны ему, Сталину. Это посильнее любого членства в любой партии. Именно поэтому партия теряет для Сталина смысл и ценность. Он ощущает собственную абсолютную власть и не нуждается в погремушках вроде «руководящей и направляющей роли партии». А Конституция получилась насмешкой. И ее массовое обсуждение, принятие и дальнейшее существование – тоже насмешка. Бухарин, когда писал Конституцию, сталинских планов не угадывал, под ногами земли не чуял.

Будущее автора Конституции 36-го года определено еще до ее утверждения. Бухарин – человек Ленина, а не Сталина, а значит, сочиняет Конституцию уже с петлей на шее.

В 1977 году 6-я статья новой Конституции, провозглашающая КПСС «ядром политической системы», отвечает новым советским реалиям. Под ядром прежде всего подразумевается Политбюро ЦК КПСС, члены которого являются фактической властью в стране. Особенно в условиях нарастающей болезни первого лица, Брежнева. 6-я статья новой Конституции их страхует, законодательно закрепляет их вмешательство в деятельность всех ветвей государственной власти. Аппарат ЦК КПСС дублирует всю систему управления страной, делая ее недееспособной и безответственной.

На самом деле Конституция 77-го года закрепляет форму существования сталинской номенклатуры на самом позднем этапе. Это каста. Она закрыта. Неподконтрольна. Внутри нее идет борьба. Наиболее активны КГБ и ВПК.

Формально выборные должности пополняются методами, выработанными еще в 30-е годы. Выборы безальтернативны. Фактически они прикрывают систему назначений. Свежая кровь в систему управления не поступает. Основная задача – удержать все под контролем.

Фильм «20 дней без войны» готов весной 76-го. 2 апреля его отсматривают в Госкино. Чиновникам не нравится негероичность Лопатина, некрасивость Ники, убогость интерьеров, монолог летчика.

Потом этот монолог назовут одним из лучших в отечественном кино. Тогда требовали вдвое сократить. Симонову в фильме тоже многое не нравится. Но его переубедит Товстоногов. Два вечера в его кабинете в театре будет идти страшный скандал. Товстоногов будет кричать на Симонова. Кажется, что они поссорятся навсегда. Но нет. И Симонов поддержит фильм. И будет плакать на сцене митинга. Фильм будет принят. А потом его положат на полку. Германа поддерживают Эфрос и Ефремов. Через год, в мае 1977 года, «20 дней без войны» выпустят на экран как фильм 3-й категории, то есть ограниченным тиражом.

И в советские времена «третья» категория никак не означала третий сорт. Она означала цензуру, поражение в правах и режиссера, и зрителей, но только не третьесортность. При этом нюхом циничных продюсеров советские чиновники чуяли, что это – кино не для всех. В том смысле, как это воспринимается сейчас. То есть это интеллектуальное кино, по-русски – интеллигентское, которое не все способны воспринимать и понимать.

Действительно, главный персонаж негероичен и героиня лишена красоты в привычном смысле. И нет батальных сцен. И любовь – непонятно, то ли есть, то ли нет. И все скороговоркой. Камерно. И финал странный.

И Никулин ведет себя против правил. Он сбросил привычную маску. Нет, не в том смысле, что он у Германа играет драматическую роль, а не комедийную. А в том смысле, что для большинства его комедийный образ слился с его человеческим образом. И он сам, Никулин, вроде как был доволен этим. Как удавшимся розыгрышем. А тут он как есть – фронтовик.

Ну, а после войны была острая потребность в клоунах.

Никулин вспоминает, что долго хранил свое армейское обмундирование. Как-то поехали на загородный участок, картошку копать. Он надел свои сапоги, гимнастерку, шинель. Накопали картошку. Сели у костра. Я, говорит, подсел поближе, прикурил от костра. Сижу, греюсь. И тут ухом задел поднятый воротник шинели. Несколько раз потерся о воротник и вдруг почувствовал себя как на фронте. Жутко стало.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация