– И закусим! – добавил Лю, жадно глядя на уставленный яствами поднос. Он снял крышку с самого большого блюда. – Ну-ка, что нам тут…
Вдруг он осёкся. Комнату заполонил омерзительный запах. Рука Лю с крышкой застыла в воздухе, а глаза, казалось, выкатились на лоб.
Под крышкой оказалась огромная, раздутая, светящаяся жаба. Её огромное брюхо горело жутким зелёным огнём, как будто она проглотила привидение. Жаба сидела в луже гадкой красно-чёрной жижи, бородавки её пузырились, из выпученных немигающих глаз растекались чёрные полосы. От невыносимого зловония у Жэньди потекли слёзы.
– Ядовитая Жаба! – прошептал Фан.
Жаба разинула рот. Оттуда выпорхнул крошечный огонёк, который она тут же подхватила своим гнусным языком и забросила в глотку, а потом проблеяла:
– Бре-ке-ке!
Фан и Лю хором заорали, стол перевернулся, свеча погасла, дальше Жэньди ничего не видел, слышал только звон разбитой посуды и проклятия, пока воры, отталкивая друг друга и оскальзываясь, бежали к двери. Они вопили, они задыхались от ужаса, они всхлипывали, они сыпали руганью; наконец им удалось распахнуть дверь. В комнату проник свежий воздух и слабый свет. Под завывания ночи Фан и Лю выбежали вон, запрыгнули на лошадей и помчали в черноту, прочь от Гостиницы Ясного Неба.
Глава 27
Жэньди ошалело таращил глаза. Бледный прямоугольник света из коридора открыл его взгляду перебитую посуду, разлетевшуюся по полу еду и разлитое вино. Но комната была пуста! Фан и Лю сбежали! Без него! Он боялся поверить собственному счастью.
Потом – словно взорвалась хлопушка – комната наполнилась светом фонарей, и шумом, и людьми.
– Жэньди! Жэньди! Ты цел? С тобой всё в порядке? – допытывалась Пэйи.
Крики сливались в неразборчивый гомон, яркий свет фонарей слепил глаза. Когда к Жэньди вернулось зрение, он увидел множество лиц, озабоченно глядящих на него сверху вниз. Это были лица Пэйи, хозяина Чао, госпожи Чан, господина Шаня, даже вдовы Янь и Мэйлань. Жэньди смотрел на них, щурясь и моргая, словно только что пробудился от кошмарного сна.
– Сейчас, сейчас, – хозяин Чао перерéзал путы на запястьях Жэньди.
Вдова Янь развязала его ноги, госпожа Чан вытащила кляп. А Пэйи тараторила без умолку, её сбивчивая речь мчалась, как струйка в стремнине бурной речки:
– Мы увидели, как они тебя схватили – мы с госпожой Чан – из её окна! И я не знала, что делать, но госпожа Чан велела мне позвать господина Шаня, а господин Шань велел нам попросить у вдовы Янь её знаменитый вонючий тофу, и накормить жабу светлячками, и нарисовать мне на лбу символ ван, и устроить весь этот спектакль с Ядовитой Жабой…
– А? – только и сумел выговорить Жэньди. Голова у него шла кругом. Спектакль? Так это был розыгрыш? И этот тошнотворный запах ядовитых испарений – это был тот самый тофу вдовы Янь? А жуткая светящаяся тварь – это всего лишь жаба господина Шаня, поужинавшая светлячками? От потрясения он даже не мог рассмеяться.
– Мы знали, что эти двое суеверны, – продолжала Пэйи, – и господин Шань сказал, что лучший способ спасти тебя – это перепугать их до полусмерти, чтобы они бежали без оглядки. Но мне было так страшно, Жэньди! Зачем они тебя схватили? Что им было от тебя нужно? А знаешь, как отец сделал жабью кровь? Он выварил в кипятке свои поясные бусы – я это уже говорила?
– А? – снова спросил Жэньди.
Пэйи задавала слишком много вопросов, он не успевал отвечать на них и был этому даже рад. Потому что не знал, что ответить.
– Пэйи, – сказала Мэйлань, – подробности ты можешь рассказать и потом.
– Верно, – подтвердил хозяин Чао, помогая Жэньди встать. Ноги затекли и болели, словно он не шевелился много дней кряду. – Идёмте вниз!
Стоя в этой полной народу и залитой светом комнате, в той самой комнате, где всего минуту назад было так темно и безнадёжно, Жэньди внезапно осознал, что произошло. Пэйи, госпожа Чан, хозяин Чао и остальные – все они устроили заговор, чтобы его спасти! Они придумали план и воплотили его в жизнь! Спасти его, Жэньди, который только и делал, что презрительно хмыкал и фыркал, грубил и огрызался и не желал ни с кем водить дружбу в этой нищей деревушке. Ночь всхлипнула, и Жэньди открыл рот, чтобы что-то сказать, но в горле пересохло, а глаза наполнились слезами. Он проморгался, сглотнул слюну и сказал вдруг совсем не то, что собирался:
– А где жаба?
Господин Шань с потерянным видом сидел на корточках над осколками посуды. Голова его скорбно поникла. У Жэньди похолодело внутри, словно он проглотил ледышку.
– Она… с ней… с ней всё в порядке?
Господин Шань поднял голову и посмотрел на Жэньди. Глаза его были печальны, как у ребёнка, которому кто-то сделал очень больно.
– Нет, – ответил он.
Глава 28
– Бр-р-р-ре-ке-ке! – жалобно прокряхтела жаба в руках господина Шаня.
Её полное светлячков брюшко всё ещё светилось зелёным, но в ярко освещённой столовой это было не так заметно. Жэньди и его спасители сидели за столом, и все они с состраданием смотрели на жабу. Жэньди пил чай, но горло всё равно оставалось пересохшим и сдавленным. Ночные звуки снова были полны печали. Если бы кто-то когда-то сказал Жэньди, что он будет так горевать из-за жабы, он бы ни за что не поверил.
Фан и Лю, в панике унося из гостиницы свои неуклюжие ноги, наступили на жабу. Одна из её задних лапок болталась, как безвольная плоская ленточка.
– А эту лапку можно вылечить? – тихо спросила Мэйлань.
Хозяин Чао помотал головой.
– Нет, – сказал он. – Её придётся отрезать.
– Отрезать? – в ужасе воскликнула Пэйи. – Что ты, отец! Нельзя!
– Мы должны это сделать, – подтвердила вдова Янь. – Так будет лучше для жабы.
– Нет! – выкрикнул Жэньди, дрожа от внезапной ярости. – Я не позволю!
Пэйи и Жэньди встали рядом, плечом к плечу, как солдаты перед боем. Жэньди сцепил зубы и сжал кулаки. Госпожа Чан подошла к ним, взяла за руки и повела прочь.
– Иногда самое верное решение оказывается самым мучительным, – сказала она.
Пэйи оглянулась – и побелела. Жэньди, проследив за её взглядом, увидел, что хозяин Чао держит в руках свой самый острый нож.
– Нет! – завопил Жэньди и рванулся назад, но госпожа Чан не пустила его. Он бросился на неё с кулаками, но она легко перехватила оба его запястья. Её пальцы, сильные, но нежные, остудили его гнев, как прохладная вода остужает ожог. Небо печально вздохнуло.
– Жэньди, – сказала госпожа Чан, и он замер под её спокойным взглядом, – иногда самое верное решение оказывается самым мучительным, но решение, принятое в гневе, верным не бывает никогда.
