Внезапно я чувствую запах дыма.
– Коул, – окликаю я.
– Знаю, – сосредоточенно отзывается он. – Я почти закончил.
Но тут что-то не так, дело нечисто. Отто нипочем бы этого не допустил, не обшарив сперва весь лес до последней кочки в поисках детей. Люди и огонь наступают со всех сторон. Голос Отто слышен справа, а тонкие струйки черного дыма начинают долетать до нас слева.
Я осматриваю траву под ногами, еще раз надеясь разыскать детей. Сестренку. Взгляд мечется по деревьям, по стволам и по грязи и, наконец, цепляется за что-то. Земля. У меня под ногами она сухая, усыпана иголками, покрыта травой и мхом. Но в нескольких футах от кокона земля другая. Рыхлая, недавно вскопанная. У меня в ушах начинают громыхать слова ведьмы.
Как вы осмелились разорить мой сад!
Ох, не может этого быть. Нет, нет, нет.
Я падаю на колени возле свежей земли и начинаю рыть ее руками, отбрасывая комья грязи во все стороны. Там ничего нет. Ничего такого. И, когда я уже в полном отчаянии, мои пальцы натыкаются на что-то гладкое и мягкое.
Щека.
Из-под деревьев Коул что-то кричит мне. Что-то спрашивает, думаю я, но почти ничего не слышу, кроме стука своего сердца и слов Ближней Ведьмы, да еще неясной мелодии. Еще я слышу, как трещат кривые сучья – это Коул выбирается из древесного гнезда, пытается вырваться из их хватки. Над головой носятся ветер и дым, а я копаю, высвобождая из-под земли детское лицо.
Рен. Она не дышит. Кожа очень бледная, ночная рубашонка аккуратно прикрывает тело, волосы по-прежнему непостижимо гладкие, причесанные. Нет, нет же, Рен. Мы должны были все уладить, прекратить это. Из последних сил я стараюсь не закричать. Вместо этого открываю ей грудь и прижимаюсь к ней ухом, надеясь услышать ее сердце. Я слышу его! Сердце бьется медленно, тихо, но ровно. Мое сердце подпрыгивает от неимоверного облегчения, я за плечи поднимаю сестру, тяну ее из земли.
– Помоги мне, Коул! – зову я и даже не успеваю заметить, как он оказывается рядом, откапывает ее ноги, вот уже видны босые ступни. Потом Коул принимается разбрасывать вскопанную землю рядом. Вскоре появляются новые лица. Эдгар. Сесилия. Эмили. Райли. Все пятеро детей здесь, закопанные в подобие садовой клумбы. Я не сразу понимаю, что Коул что-то мне говорит.
– Лекси, – повторяет он. – Беги.
Он отрывает мои пальцы от ручонки Рен – я и не замечала, что вцепилась в нее мертвой хваткой. Теперь я хорошо различаю мужские голоса, они приближаются. На поляну ползет дым, заполняя ее, уже слышится и потрескивание горящего дерева.
– Лекси, бери кости и уноси их, ты должна.
Я мотаю головой, гладя Рен по светлым волосам, перепачканным землей, откидывая их с бледного лица.
– Не могу. Я не могу ее бросить.
– Дозорные все ближе, – его голос звучит тверже. – Ты должна отнести кости сестрам до захода солнца.
Я снова трясу головой.
– Нет. Нет, лес горит. Я не брошу сестру.
– Посмотри на меня, – он опускается на колени, прохладными пальцами берет меня за подбородок, поворачивает к себе. – Я останусь. Ветер поможет мне отогнать огонь от Рен и остальных детей, но ты должна бежать. Один из нас должен забрать кости, а я тебя здесь не оставлю.
Я отпускаю Рен, но все никак не могу решиться уйти.
– Лекси, прошу тебя. Наше время на исходе.
Ветки трещат под тяжелыми сапогами, уже совсем близко. Но Рен лежит у меня на коленях как мертвая, такая холодная, и я не могу заставить себя подняться. А потом треск становится таким громким и звучит так близко, что невозможно понять, как это отряд до сих пор не наткнулся на нас. Огонь уже лижет стволы на одной стороне поляны, мужские голоса доносятся с другой.
– Иди. Доберись до дома сестер. Я догоню тебя. – Он окидывает взглядом детей и снова смотрит на меня. – Мы все тебя догоним. Я обещаю.
Вороны над головами беспокойно топорщат перья, и я вижу ужас в глазах Коула, панический ужас. С его помощью я кое-как поднимаюсь. Осмотревшись, я замечаю, как меняется, темнеет небо, и чувствую, наконец-то, что ноги больше не ватные. Передав мне корзину, Коул берет на руки Рен. Вокруг него и других детей начинает кружить ветер. Их очертания размываются, но я не знаю, от ветра или от слез, которые застилают мне глаза. Сжимая ручку корзины с костями, я бегу прочь. Лес смыкается за мной, точно занавес, закрывая поляну, – и я оказываюсь среди дыма, огня и деревьев.
Глава 29
Очертя голову я несусь сквозь мертвый лес, а свет все тускнеет и тускнеет, солнце неправдоподобно быстро стремится к горизонту. Что-то резко останавливает меня и тянет назад. Я зацепилась плащом за низкий сук и пытаюсь освободиться. Сук трещит, и я чуть не падаю.
Тебе вверяюсь я, о пустошь… Я пытаюсь повторять молитву отца, но слова выходят какими-то пустыми. Попробовав еще раз, я отказываюсь от попыток.
Пожалуйста, обращаюсь я вместо этого к лесу.
И вырываюсь на открытое место, к холмам.
Пожалуйста, умоляю я небо и траву.
Пожалуйста, защитите, спасите их. Я не могу допустить, чтобы моя Рен, моя сестренка снова оказалась в земле. Не могу отдать ее пустоши, как мы отдали отца. И не могу позволить, чтобы мир вокруг Коула сгорел еще раз.
С вершины холма мне видны языки пламени, объявшего лес.
На бегу я крепко держу корзину. Солнце нижним краем уже касается холмов, золотой круг плавно скользит по бурьяну. Я продолжаю спускаться, борясь с искушением оглянуться, замедлить бег. Пустошь катится навстречу, и мне чудится, будто в спину дует приятный прохладный ветерок, подталкивая, направляя.
Вот и последний холм перед домом сестер. Остался только один. Еще подъем и одна долина, потом вверх – и я на месте.
Но радуюсь я недолго. Земля под ногами вдруг вздыбливается, а налетевший порыв ледяного ветра рвет корзину из рук. Я лечу на землю и сильно ударяюсь головой. Морщась от боли, ничего не слыша от гула в ушах, я пробую подняться, встать хотя бы на четвереньки, но голова так кружится, что приходится сделать передышку.
Еще не до конца поняв, что происходит, я замечаю, что корзина перевернулась, и белые обломки скелета рассыпались по всему склону. Земля под ногами продолжает колыхаться, но я, пошатываясь, все же встаю. Что-то щекочет мне лицо, а смахнув это, я вижу на руке темное пятно. Солнце тоже истекает кровью, прямо над горизонтом, и весь мир окрашивается в тревожный красный цвет.
Медленно поворачивая голову, я гляжу вниз по склону, потом поднимаю глаза на вершину холма. От удара, кажется, мой внутренний компас разладился, а звон в ушах такой, что я еле слышу свои мысли. Вверх – хорошо, – медленно думаю я. – Нужно встать на ноги.
Я на коленях ползаю по земле, усыпанной костями, и собираю, сколько могу. В глазах плавают круги, мелькают световые пятна, но я заставляю себя сосредоточиться.
