– Не вижу смысла, герр штурмбанфюрер. Что мне этот Прейслер с его британнскими вербовщиками? Если получу приказ, другое дело. Но я уверен, что Прейслер – отработанный материал. Пусть его добивают те, кто начал. Тайная полиция не столь бестолковая и грубая, как принято считать.
– Ваше право, – сухо сказал Охман. – Тогда для вас у меня другое задание. Кромберг разрабатывал польских полицейских. Они прошли с нашими войсками весь путь от Кракова и Варшавы, пробивались из окружения. В составе отряда не только поляки-кашубы, уроженцы Поморья, которых мы считаем расово полноценными, но и этнические немцы. Все они входили в состав полиции генерал-губернаторства. Кое-кто из них имел сведения о частях и соединениях Красной армии. Сначала с ними работал Кромберг, потом Беккер.
– Вам не кажется, штурмбаннфюрер, что это взрывоопасный котел? – спросил Алексей. – Я сделаю все, что прикажете. Но если вы хотите знать мое мнение, то я скажу вот что. Особо информированных персонажей надо поместить под стражу и выбить из них все, что им известно о Колдуне. Интуиция мне подсказывает, что кто-то его знает. Если это Беккер, то не все потеряно. Нам нужно приложить старания, мобилизовать всех имеющихся людей, чтобы его найти. Только радиоигра с его командованием – под нашим, разумеется, руководством – может изменить ситуацию на фронте. Посмотрите правде в глаза. Есть ли у нас другие возможности изменить эту ситуацию? Можем ли мы пренебрегать даже ничтожным шансом?
Он был логичен. Охман погрузился в размышления. С невероятным облегчением Алексей констатировал, что не находится под подозрением. Охман не такой уж актер, чтобы виртуозно это скрывать.
– Если польские полицейские и имеют какие-то сведения, то они устарели и бесполезны даже в том случае, если не принесут нам вреда. Мы просто потеряем драгоценное время, – добавил Уваров.
– Хорошо, поезжайте к этим полякам и наведите там порядок, – сказал Охман. – Соответствующую бумагу, касающуюся ваших полномочий, получите. Надеюсь, вы все сделаете правильно и быстро. Возьмите с собой несколько человек из отдела Брюннера. Пусть они выполняют подсобную, так сказать, работу.
– Слушаюсь, штурмбаннфюрер! – Алексей вытянулся. – Кстати, насчет «Айзевице». – Он сделал задумчивое лицо. – Вы упомянули этот узел обороны, и я задумался, где недавно слышал это слово? Беккер с кем-то говорил по телефону, просил подготовить документацию по Айзевице. В какую организацию он звонил, я не знаю. Но он сказал, что позднее подъедет и заберет. Это было, если не ошибаюсь, за день или два до его исчезновения.
– А что у нас с Айзевице? – Охман насторожился.
– Не имею понятия, штурмбаннфюрер. Это всего лишь один из узлов обороны, которых на линии насчитывается два десятка. Сейчас, разумеется, возникает вопрос: зачем материалы по этому объекту понадобились Беккеру? Что там не так? Заезжал ли Беккер на Айзевице? Ведь никто не контролировал его перемещения.
– И что вы предлагаете?
– Если хотите, могу заехать на Айзевице и все выяснить. Думаю, он недалеко от места расположения поляков. Моя машина на ходу.
– Хорошо, я подготовлю приказ, на основании которого вы сможете попасть на объект и осмотреться, а также опросить персонал. Выезжайте через час. У вас в запасе весь день. Но помните, что время играет не на нас.
Половина дня пролетела в никчемных хлопотах. Он впервые увидел вблизи этого неприступного монстра, «Лагерь дождевого червя», растянувшийся на десятки километров. Основной рубеж представлял собой извилистый вал, в одних местах естественного происхождения, в других – насыпной. Эшелонированная оборона, стальные доты, ощетинившиеся орудиями и пулеметами. Местность на востоке практически везде открытая, озера спрятаны под снежным покровом. Сотни метров колючей проволоки, стальных надолбов, противотанковых рвов и эскарпов. К западу от вала тянулись леса, кустарники, овраги, напичканные орудиями и минометными батареями. Повсюду посты, эсэсовцы с овчарками.
Рослый унтерштурмфюрер критически глянул на бумагу, предъявленную ему, и пропустил на объект гауптмана Коффмана и сопровождающих его лиц. Это были три сотрудника гестапо во главе с оберштурмфюрером Вакслером.
Подземелье гремело, изрыгало сложные запахи. Вниз вели винтовые лестницы. Главный тоннель, в разрезе похожий на грушу, прорезал насквозь всю линию. Стены его были закованы в мощный слой армированного бетона.
От него отходили ответвления, ведущие в стальные огневые точки, в казармы, в арсеналы, защищенные бронированными дверями. По центру главного тоннеля проходила узкоколейка, по которой периодически проезжали груженые дрезины, вагонетки, целые составы на аккумуляторной тяге. Скрежетали подъемники, доставляющие грузы и людей на верхние ярусы укреплений.
В казематах под землей размещались казармы, медицинские пункты. Здесь имелись радио, звуковая сигнализация, комнаты отдыха и даже спортзалы.
Командир опорного пункта майор Шультце получил указание собрать в казарме всех польских военнослужащих. Он поспешил исполнять его, хотя по званию был старше своих гостей.
Перед глазами Уварова мелькали испуганные лица. Прогибался и лебезил поручик Кышловский, временно исполняющий обязанности командира роты. Он уверял, что все его подчиненные активно боролись с польским Сопротивлением, занимались охраной еврейских гетто. Они показали себя с самой лучшей стороны при проведении карательных акций против мирного населения на Волыни и в Подолье. Некоторые служили в военно-строительной организации Тодта, где имели право на ношение огнестрельного оружия и были приравнены к военнослужащим вермахта. Этот рябой бледноватый парень явно что-то чувствовал. Ведь гестапо просто так никогда не приходит.
Сотрудники гестапо допрашивали в отдельных помещениях тех, на кого указывал им офицер разведки. Быть в подчинении у него им претило, они повиновались ему с ленцой, всячески выпячивали свою независимость.
Однако это не имело значения. Под раздачу попали самые отъявленные мерзавцы. До вступления Красной армии в Польшу они служили в соединении СС «Восток», готовившем диверсантов и разведчиков, засылаемых в советский тыл. Оно было создано летом сорок четвертого по личному указанию Гиммлера, прославилось кровавыми акциями против польских партизан и подпольщиков. С этими подонками проводил беседы Кромберг, с ними же работал Беккер.
К четырем часам пополудни Уваров был выжат как лимон. Он равнодушно смотрел за тем, как охрана уводит в изолятор группу таких вот поляков. Они кричали, что это ошибка, что они преданы с потрохами великому рейху.
– Вакслер, заканчивайте без меня, – устало сказал Алексей. – Этих мерзавцев отвезите в Майнсдорф и завтра хорошенько с ними поработайте. Я приеду позднее, сейчас по указанию штурмбаннфюрера должен навестить Айзевице.
Эта крепость мало чем отличалась от соседней. Местность к востоку шла на понижение, там простиралась равнина с редкими перелесками. Оборонительный вал возвышался над ней. Минные поля, противотанковые и противопехотные заграждения – ничего нового.
