Штандартенфюрер впал в оцепенение, закрыл глаза. Состояние его было подавленным, оптимизма и веры в лучшее уже не хватало. Он был прагматиком, понимал, куда катится этот мир и чем в обозримом будущем закончится война. Дело было только в сроках, это тоже имело значение. Остановить русские орды у ворот Германии, пусть даже временно – задача вполне выполнимая.
Породистое лицо свела судорога. Фон Райхенбах вышел из оцепенения и угрюмо уставился на семейное фото в рамке, с которым никогда не расставался. Снимок был сделан в фамильном особняке в Потсдаме четыре года назад. Белокурая Габриэлла еще не обзавелась морщинками, искренне улыбалась, была молода и хороша собой. Дочурка Изольда еще не превратилась в дерзкого подростка. Это была девочка в платье-колокольчике, лучились глаза, плелись по плечам волнистые волосы, которые Габриэлла расчесывала ей десять раз на дню.
Это был кусочек забытой жизни, хрупкая иллюзия того, что все еще вернется. Семья по-прежнему жила в Потсдаме, но содержать особняк было все труднее, а в поместье временно разместился офицерский госпиталь, на что фон Райхенбах дал свое снисходительное согласие.
Он сделал раздраженное лицо, надавил кнопку звонка.
Практически мгновенно отворилась дверь, в проеме возник адъютант Крюгер.
– Да, господин штандартенфюрер.
– Позовите Охмана.
– Слушаюсь! – Дверь бесшумно закрылась.
Штандартенфюрер встал из-за стола, прошелся по ковровой дорожке, разминая ноги, приблизился к карте, висящей на стене, и угрюмо на нее воззрился. К нему возвращались сложные чувства. Он устал с ними бороться.
Пала Варшава, советские войска уже между Вислой и Одером. Согласно неутешительным сводкам, они не останавливаются, хотя темп наступления немного снизился. Им нужно одолеть шесть оборонительных рубежей, прежде чем они подойдут к Германии. Солдаты фюрера обороняются стойко, но не выдерживают напора танковых армад, постоянно выравнивают линию фронта, проще говоря, отступают.
Но даже у Советского Союза резервы не бесконечны. Русские непременно выдохнутся, завязнут, встанут. Так они стояли несколько месяцев под Варшавой и равнодушно смотрели, как немецкая карательная машина расправляется с восставшими жителями польской столицы.
Фон Райхенбах верил в мощь и неодолимость последней, шестой линии обороны – Мозерских укреплений, аналога которым еще не было. Взгляд его скользил по карте с севера на юг, повторяя извилистую линию фортификационных сооружений. На севере она начиналась у городка Мозер, тянулась на юг и юго-восток почти на сорок километров, обрывалась у города Вальзе.
Большинство сооружений – подземные. Десятки километров тоннелей, прорубленных в грунте, сотни развилок. Наверху мощные доты, бронированные купола, железобетонные блокгаузы. Минные поля, колючая проволока, лес стальных противотанковых надолбов – «зубы дракона». Множество озер, на которых выстроены дамбы, запруды, плотины. Взрывники постарались. В нужный момент плотины взлетят на воздух, и вода затопит наступающего противника.
Мозерский укрепрайон получил название «Лагерь дождевого червя» благодаря извилистым тоннелям. Структура подземелий имела форму елочки. От главной галереи расходились многочисленные ветки. Они вели к машинным залам, складам боеприпасов, соединялись с другими укреплениями. По всей системе проходила узкоколейка, по которой курсировали аккумуляторные электровозы. Для них имелись стационарные пункты зарядки. Были даже станции, где составы могли разъехаться.
Под землей находились склады, дизельные электростанции, казармы, госпитали, узлы связи и запасные командные пункты. Там тянулись системы отопления и вентиляции.
Оборонительный рубеж на востоке Германии начали строить еще в тридцатые годы и продолжали это делать до сегодняшнего дня. В отличие от прочих объектов, на нем практически не применялся труд военнопленных. Работали специалисты высокого уровня из строительной армии Тодта: гидротехники, инженеры-проходчики, бетонщики, электрики, железнодорожники. Каждый отвечал за свой участок работ и не имел понятия об истинных масштабах лагеря. В строительстве применялись все технические новинки и опыт зодчих средневековых замков.
Оборонительный рубеж был напичкан ловушками и сюрпризами. Толщина стен долговременных огневых точек доходила до трех с половиной метров, что исключало их разрушение даже гаубичной артиллерией. Все доты соединялись между собой под землей, имели аварийные выходы, лифты для подъема боеприпасов. «Лагерь дождевого червя» был полностью автономен и по замыслу создателей мог функционировать самостоятельно не менее года.
Фюрер дважды приезжал в укрепрайон и был впечатлен тем, что увидел. Противник может месяцами биться лбом об эту твердыню, терять танковые и пехотные армии. Сюда прибывали резервы. Только за последнюю неделю подошли четыре пехотных полка, два дивизиона «Фердинандов», подразделения фольксштурма и даже несколько отрядов юношей из гитлерюгенда.
Город Майнсдорф находился в средней части стратегического оборонительного рубежа. Укрепления располагались на востоке, в нескольких километрах от него. Подкрепления через город не шли, для этого использовалась объездная Линденштрассе. Над ней висел чад, подвозились орудия, боеприпасы, шли колонны грузовиков с пехотой.
Город Майнсдорф жил мирной жизнью, но по улицам курсировали патрули, работала не покладая рук полевая жандармерия. Раньше дезертиров в немецкой армии практически не было, а сейчас их стало неприлично много. Город – немаленький. До войны здесь проживали двести тысяч населения. Немцы, поляки. Последние, как правило, обслуживали первых. Помпезная готическая архитектура, собственная опера, четыре католических храма, городская библиотека, театры, музеи.
Советская авиация Майнсдорф не бомбила, за исключением нескольких военных объектов за пределами городской черты. Здесь все оставалось целым. Организации и предприятия пока работали. Не закрывались также магазины, рестораны, кафе, многочисленные пивные заведения. Пропаганда Геббельса приносила плоды. Большинство населения свято верило, что в Германию русские армии не войдут никогда.
– Разрешите, штандартенфюрер?
Фон Райхенбах оторвался от созерцания карты, кивнул.
– Входите, Георг.
В кабинет вошел мужчина в мундире штурмбаннфюрера СС. В одной петлице – молнии, в другой – четыре куба. Невысокий, плотный, круглое лицо с умными глазами. Похвастаться военной выправкой Георг Охман не мог, но его должность того и не требовала.
– Хайль Гитлер! – Штурмбаннфюрер вскинул руку.
– Хайль Гитлер, присаживайтесь, – проворчал фон Райхенбах, небрежно махнув рукой.
Все эти церемониалы стали сильно раздражать его. Он исподлобья смотрел на подчиненного. Военную разведку представители СС традиционно не любили. И было за что. Сплошь предатели, бездари, гуманисты. За всю войну абвер не провел ни одной толковой операции, сплошные провалы и неудачи.
Именно офицеры военной разведки составляли костяк заговорщиков, покушавшихся на фюрера в июле сорок четвертого. Большинство казнили. Туда им и дорога.
