До отростка, в котором надрывно гудел вентилятор, было рукой подать. Алексей оттолкнулся от стены, кинулся вперед. Грохот закладывал уши. Калленберг вскинул руку с «вальтером», но проход был уже рядом. Уваров свернул в него, ударился об угол пострадавшим плечом. Потемнело в глазах от жгучей боли.
Проход был сумрачный, тянулся под углом к основному тоннелю. Высота потолков не впечатляла. Тусклые лампочки горели через одну. Он бежал по каменному полу, стараясь не споткнуться. Это была небольшая шахта, в которую с трудом протиснулся бы легковой автомобиль.
Коридор изогнулся. Беглец опять ударился плечом. Изо рта у него вырвался сгусток мокроты. Ничего, переживет.
Гестаповцы не отставали. Две маленькие группы соединились в одну. Покрикивал на подчиненных оберштурмфюрер Калленберг. Мол, бегом, сыщики чертовы! Топот гулко отлетал от стен, эхо металось по потолку.
Уваров машинально подметил, что в этом тоннеле никого нет. Похоже, он не использовался. Что здесь было? Небольшой отрадный факт. Никто не видел, как кучка людей вбежала в тоннель. Алексею очень хотелось в это верить. Но освещение в тоннеле присутствовало. Значит, изредка сюда кто-то заходил.
Внезапно пространство расширилось, впереди возникло что-то вроде галереи. Слева – плавный подъем к массивным колоннам, подпирающим свод, справа – горы металлического хлама, прикрытые брезентом.
Алексей бежал к колоннам. Там имелась бетонная стенка метровой высоты, а в конце зияла черная дыра прохода.
Он обернулся. Шесть мужчин и женщина бежали за ним, огибая колонны. Мы играем в ручеек? Выстрелил приземистый тип с широким лицом. Пуля зацепила колонну. Алексей согнулся в три погибели, подался в проем. Бегать с планшетом было неудобно – стучал по ноге. «Браунинг» он сегодня не взял, в наличии имелся только «парабеллум» с двумя запасными обоймами.
Перевернутая стальная тележка загородила проход. Верный признак, что данная часть подземки необитаема. Он перепрыгнул через нее, споткнулся обо что-то. Это спасло ему жизнь. Пуля провыла над головой. В главном тоннеле стрельбу никто не услышит. Там гудит вентилятор, он заглушит даже орудийную пальбу.
Коридор остался позади. Впереди – открытое пространство. Здесь, возможно, был склад. Снова тележки, вмурованные в стены стеллажи, пустые коробки, разодранная упаковка. Потянулась изогнутая анфилада, вереница каменных мешков, имеющих сквозное сообщение. Все пространство было завалено мусором. Немецкая страсть соблюдать чистоту здесь не работала.
Алексей припустил по анфиладе, которая не была бесконечной. Гестаповцы сокращали дистанцию, вновь отдавались выстрелы в ушах. Трудно попасть на бегу при плохом освещении.
Он, запыхавшись, вбежал в последнее помещение. Квадратный каменный склеп, лампочка над входом. Как мило, черт возьми! Но нет, это еще не конец истории. Уваров облегченно выдохнул, обнаружив в дальнем углу черный провал, кинулся к нему, нога опустилась, уперлась в ступень. За ней вторая, дальше все стиралось, съедалось мраком. Там мог быть тупик или что-то еще.
Он скорчился на лестнице, игнорируя боль, пульсирующую в плече, выставил пистолет. За проемом шумели люди, мелькнула широкая физиономия. Алексей выстрелил, физиономия спряталась.
Стало тихо. Молчание затягивалось. Потом кто-то нацепил на ствол шляпу и выставил ее в проем.
Уварову стало смешно.
– Спрячьте, – заявил он. – Шляпу не жалко?
Шляпа спряталась, хрипло хохотнула женщина.
– Гауптман Мартин Коффман? – выдержав паузу, осведомился Калленберг.
– И как вы догадались? – проворчал Уваров.
– Молодец, – сказала Эмма Фишер. – Не теряет чувства юмора. Люблю, когда оно обнаруживается у людей, которых я выворачиваю наизнанку.
– С нами веселее, да? – спросил Алексей.
– Точно, капитан, – согласилась Эмма.
– А вы ведь зашли в тупик, Мартин, – заявил Калленберг. – Этот склеп последний, и бежать вам некуда, не так ли?
– Зайдите, проверьте.
– Мы бы зашли, но пока подождем, если не возражаете, – проговорила Эмма.
«Я им нужен живым, – сообразил Алексей. – В противном случае они просто бросили бы гранату».
– У нас есть приказ о вашем аресте, подписанный штандартенфюрером Райхенбахом, – продолжал Калленберг. – Кончайте дурить, Коффман, бросайте оружие и выходите. Вы проиграли. Бить не будем, стрелять тоже, обещаем. Вас отвезут в управление, там и доказывайте, что вы – не русский шпион.
– Русский шпион? – Уваров усмехнулся. – Вы в своем уме, оберштурмфюрер? Где вы его видите? Шпион, по всеобщему признанию, Беккер. Хотя не исключаю, что Кромберг. А то и оба. Вы такого не допускаете?
– Какая прелесть! Он пытается над нами издеваться, – проворковала Эмма. – Позвольте мне продолжить, оберштурмфюрер? Спасибо. Вы ускользнули из Майнсдорфа буквально из-под нашего носа, Мартин. Не возражаете, если я буду называть вас так? Хорошо. Свое настоящее имя вы скажете потом. Недавний сеанс радиосвязи на улице Лаубе, помните про него? Квартиру снимала дантист фрау Циммер. Она бесследно исчезла. К сожалению, мы до сих пор не можем найти эту особу. Вы посещали ее кабинет практически каждый день. Согласитесь, если это совпадение, то из разряда чудесных. Мы имеем основания предполагать, что радистом, убившим Вакслера, Шустоффа и покалечившим солдата, были вы. Хорошо бегаете, Мартин. Хельга Браун, пойманная в Вугарте, была подвергнута допросу и призналась, что русский шпион – это вы, Мартин Коффман. Кромберга она подставила по вашему указанию, а про Беккера даже не слышала. Кстати, насчет Беккера. Прелюбопытный факт. Сегодня ночью проводилась проверка канализации. Ее хотят использовать для обороны города. Из колодца недалеко от вашей квартиры на Бихтерштрассе извлекли основательно разложившийся труп, в котором опознали гауптмана Отто Беккера. Он что-то заподозрил, и вы решили его убрать. К сожалению, информация об этом пришла поздно, вы уже уехали. Кстати, мы арестовали Эрику Зауэр. Она пыталась вас выгородить, потом расплакалась и все рассказала. И про ваши отлучки по вечерам и ночам, и про то, как к вам заходил Отто Беккер. Вы его куда-то увели, а потом вернулись. У вас ведь интимные отношения с Эммой Зауэр, не так ли, Мартин? Не скажу, что одобряю ваш выбор, но могло быть хуже. Неужели вы позволите невинной женщине страдать в застенках? Она ведь ни о чем не подозревала, верно?
Уваров закрыл глаза, пытался сохранить спокойствие. Война забирает всех без разбора, но эту женщину он погубил лично!
– Вы убедительны, Эмма, – выдавил из себя Алексей. – Считайте, что изобличили меня. Гнусь и каюсь под тяжестью улик.
– Ну, все, достаточно, Коффман, выходите! – заявил Калленберг. – Вас не расстреляют, вы нужны Германии. Давайте обойдемся без жертв.
– Сожалею, оберштурмфюрер, но без жертв не обойтись, – сказал Алексей, прицелился и выстрелил в лампочку.
Разлетелись брызги стекла, стало темно. Впрочем, не абсолютно. Далеко в коридоре горел свет. Уваров смутно различал, как что-то зашевелилось у косяка. Обладатель широкой физиономии присел, выставил руку с пистолетом, выдвинулся на полкорпуса, переставил ногу через порог и застыл, готовясь перенести тяжесть тела.
