Андрис, рилл, карсунум... а в придачу еще и глиттерстим! Хан потянул носом воздух. Ну конечно же! Вот чем тут пахнет. Ребятки производят спайс! А ведь «Илизианская Мечта» везла груз глиттерстима высокой очистки, самой дорогостоящей и редкой разновидности спайса. Остальные препараты стоили гораздо дешевле, хотя любой контрабандист охотно ухватился бы за такой фрахт.
— Несколько раз в месяц мы получаем с Кесселя, Рилота и Нал-Хатты сырье, — продолжал Вератиль. — Поначалу корабли-автоматы приземлялись в колонии номер один, но вскоре пришлось прекратить эту практику.
— Что так? — спросил Хан прежде, чем подумал, а хочет ли он знать ответ.
— Два корабля не справились со сложными погодными условиями и разбились, к нашему глубочайшему сожалению. Посему мы выстроили орбитальную станцию и решили поль-зоваться услугами живых пилотов, чтобы перевозить сырье вниз, в колонии. Поначалу у нас их было трое, но сейчас остался всего один, но этот несчастный салластанин, который на данный момент нас обслуживает... в своем роде болен. Вот почему ты нужен нам, пилот Драйго.
Приятно, когда ты кому-то нужен, ядовито отметил про себя Хан.
— Э-э... Вератиль, а что стряслось с другими парнями?
— Один разбился, второй просто исчез. А еще мы потеряли много грузовиков-автоматов, что прискорбно сократило наши прибыли, — загрустил сакредот. — Спайс — доходное предприятие, но космические корабли нынче дороги.
— Это верно, — без энтузиазма согласился кореллианин. — Аварии никому не идут впрок.
Теперь ясно, почему пилоты не спешат обивать им пороги, добавил он про себя. Уцелевшие наверняка распустили слух, насколько здесь опасно...
Все познания Соло в различных видах спайса были почерпнуты из разговоров Шрайка с коллегами-контрабандистами.
Добываемый на Кесселе глиттерстим — самый ценный. Если выставить его на свет, а затем быстро проглотить, он на время подарит почти телепатические способности. Им пользуются шпионы, им пользуются любовники, им пользуется Империя, допрашивая заключенных. Собственно, глиттерстим потому и был столь редок и столь привлекателен для контрабандистов, что Империя объявила его своей собственностью.
Рилл везли с Рилота, планеты тви’леков, где его добыча была разрешена и где он использовался в медицине как обезболивающее. Хотя из него можно было производить яды и галлюциногены, и это уже каралось законом.
Карсунум — черный спайс, тоже редкий и весьма дорогой, добывали на Севаркосе. Он вызывал состояние эйфории и благотворно влиял на тех, кто его принимал, улучшая их физические и умственные способности. Идиллию нарушал побочный эффект. После того как действие препарата заканчивалось, наркоман терял интерес к жизни, становился вялым п безучастным. Некоторые даже умирали, так как карсунум ухудшал обмен веществ.
Тот лее Севаркос снабжал Галактику андрисом, порошком белого цвета, который добавляли в пищу, чтобы улучшить ее вкус и увеличить срок хранения. Многие утверждали, что наркотик вызывает легкое возбуждение и усиливает ощущения.
На Илизии залежей спайса не имелось. Здесь его только перерабатывали.
— Фабрики... — вслух произнес Соло. — Какие большие...
— О да. На Илизии примечательно развитое производство, мы способны конкурировать с ценами на спайс, который продают непосредственно с Кесселя или Рилота, — с гордостью заявил сакредот. — И мы единственные предлагаем такой широкий ассортимент. Оптовые покупатели часто высказывают пожелание приобрести для своих клиентов разные виды спайса. И мы удовлетворяем их нужды.
На фабрику заходили и выходили существа разных рас. Людей было много, но попадались и инородцы: тви’леки, родианцы, гаморреанцы, деваронцы, салластане... Некоторые расы Хан не опознал. И все они были одеты в балахоны ниже колен, головные уборы полностью закрывали волосы. Вся одежда была бурого цвета.
Кореллианин указал на толпу:
— Рабочие?
Сакредот помедлил с ответом.
— Паломники, которые решили служить Единому и Всем, трудясь на наших фабриках.
— А-а... — протянул Хан. — Ясно.
Чем больше он видел, тем отчетливее становилась картинка. И непригляднее. И вообще Соло мучили дурные предчувствия. Паломники съезжались на Илизию в надежде прикоснуться к святыне, а попадали на производство наркотиков. Хан чуял здесь врельта, притом дохлого.
Местное солнце успело опуститься к самому горизонту.
Фигуры в балахонах потянулись к горам на северо-востоке. Вератиль поманил гостя за собой.
— Пришло время благословенным паломникам вознести молитвы и возрадоваться в Единстве, открыв сердца Всем. Проследуем же Тропой единения к Алтарю обещаний. Идем же, пилот Драйго.
Хан не стал упрямиться и зашагал по хорошо утоптанной множеством ног дорожке. Мимо них текла река паломников, но ни один не осмелился приблизиться, хотя все отвешивали сакредоту глубокие поклоны, прижимая ладони к груди.
— Они благодарят за Возрадование, которое ждет их вскорости, — объяснил ошалевшему кореллианину Вератиль.
Чем дальше от цивилизации, тем гуще джунгли; вскоре ветви деревьев сомкнулись над узкой тропинкой. Хану начало мерещиться, будто он идет по диковинному туннелю.
Дорожка вынырнула из леса и обогнула еще одно открытое пространство; судя по всему, гигантское болото, покрытое толстым цветочным ковром. Таких красивых и необычных соцветий Хан в жизни не видел.
Цветочные равнины, — тоном экскурсовода сообщил младший жрец. — А мы только что миновали Лес Верности.
Соло кивал как заведенный и думал, насколько еще его хватит. Если местные заправилы ждут, что его проймет всеобщая набожность, то они обратились не по адресу.
После двадцатиминутной прогулки процессия добралась до просторной вымощенной площадки перед своеобразной беседкой на трех толстенных колоннах. Сакредот попросил кореллианина остаться с паломниками, а сам направился к алтарю, вокруг которого собрались другие т’ланда-тиль. Хан подумал, что вроде бы узнал в одном из них Тероензу. Сам алтарь был вырезан из полупрозрачного белого камня и будто светился изнутри.
Высокие горы с белоснежными шапками обеспечивали внушительный и впечатляющий задник. Хан запрокинул голову: самые высокие пики стыдливо прятались в окрашенных закатом облаках. Ледники пылали розовым и алым огнем.
Хан вынужденно признал, что потрясен. Естественный амфитеатр в сочетании с брусчаткой площади и алтарем выглядел словно собор.
Верующие построились рядами и замерли в нетерпеливом ожидании.
Хан пристроился на задах, переминаясь с ноги на ногу в отчаянной надежде, что служба не затянется надолго. Он проголодался, у него болела голова, а от духоты тянуло в сон.
Верховный жрец поднял крошечные лапки и возгласил что-то на своем родном языке. Сакредоты вторили ему, и собравшийся на площади разношерстный народ тоже ответил дружным эхом. Хан насчитал четыре или даже пять сотен паломников, потом наклонился к соседу:
