Девушка кивнула. Они молча, быстрым шагом покинули заведение и перешли на более спокойную сторону улицы. Самодвижущаяся дорожка была сломана, прохожих почти не наблюдалось. Хан повернулся к спутнице:
— Так о чем ты говорила?
— Хан, мне нужна твоя помощь.
Он вспомнил о рассказе Джаббы.
— В штурме Илизии?
Она кивнула с улыбкой.
— Сообразителен, как всегда. Да, Джабба нас финансирует. Мы намерены взять всю планету, Хан.
Теперь настал черед Хана пожимать плечами.
— Не моя проблема, сестрица. Я тоже изменился. И благотворительностью не занимаюсь. Мне нужна выгода. Я не подставляю шею ради кого попало.
Она кивнула.
— Знаю. Я не прошу о благотворительности. Ты получишь за это больше денег, чем сможешь заработать за сотню контрабандных перевозок.
— И что тебе от меня нужно в таком случае?
Его злость снова начала расти, хотя кореллианин едва ли мог это объяснить. Он поймал себя на том, что обрадовался бы больше, попроси она помочь в память о прежних временах. Но это было совершенно нелепо.
— Альянс еще очень молод, Хан, — сказала девушка. — У наших бойцов достанет отваги и преданности, но большинству не хватает боевого опыта. Моя эскадрилья — стреляные парни и девчонки, но сами мы не справимся.
Хан взглянул на нее с удивлением и почти благоговейным страхом.
— Эскадрилья? Ты командуешь эскадрильей?
Брия кивнула.
— Они проверенные ребята. Мы многое с ними повидали.
— Я о ней слышал, — произнес Хан. — Говорят, вы не даете спуску работорговцам.
Она пожала плечами и оставила реплику без внимания.
— Так или иначе, сопротивлению нужна помощь, чтобы прорваться через атмосферу Илизии. Опытные пилоты, чтобы провести наши корабли. Может быть, еще и некоторая боевая поддержка, но ты знаешь, что за оборона на Илизии. Кучка гаморреанцев и им подобных олухов, спящих на постах. Не наземный штурм меня беспокоит, а эта злосчастная атмосфера. Кореллианское сопротивление уже потеряло там корабль.
Хан кивнул. Злость становилась сильнее, но он умело ее скрывал. Он хотел выслушать все до конца, прежде чем сказать веское слово.
— Верно, это штука опасная. Но любой контрабандист видал вещи и посерьезнее. Итак... тебе нужны пилоты, чтобы провести корабли и, возможно, обеспечить огневое прикрытие. А что взамен?
— Спайс, Хан. Ты же знаешь, что Бесадии копят его горами. Всех видов — андрис, рилл, карсунум и, конечно же, глиттерстим. Они вздымают цены, и их склады набиты доверху. Мы поделимся добычей с контрабандистами.
Хан кивнул.
— Продолжай...
— А нам с тобой останется сокровищница Тероензы. Представь, сколько он накопил за десять лет. Антикварные ценности на сотни тысяч кредитов. Там наберется даже на миллион... может быть, на два. Подумай об этом.
— Сколько у вас людей?
— Точно еще не знаю. Мне еще нужно доложить командованию о положении дел в этом секторе. Мы просим помощи у любой группы сопротивления, которая откликнется, в частности у ботанов и салластан — на Илизии много их собратьев. Возможно, они захотят принять участие в спасательной операции.
— И вы собираетесь освободить рабов.
— Мы заберем их вместе со своей долей спайса. А перед отлетом разнесем фабрики в пыль, как и все остальное. Мы покончим с этой адской дырой навеки.
Хан задумался.
— А как насчет жрецов? Этот их ритуал — оружие похлеще многих. Я видел, как они порабощают умы.
Брия понимающе качнула головой.
— О них позаботится Джабба. Их всех перебьют до того, как мы приземлимся.
Хан ощутил, как на него накатывает волна холодной ярости. Как она смеет? Вернулась и просит ввязаться в ее маленькую вендетту?
— Вам не мешало бы хорошенько рассчитать время.
— Да, — согласилась она. — Это будет крупнейшая военная операция, когда-либо предпринятая новым Альянсом. Мы надеемся пополнить свои силы рекрутами и заполучить спайс. Революция — занятие дорогостоящее.
— Сплошные амбиции, — сухо сказал Хан. — Почему бы просто не напасть на Корусант, если вас тянет на самоубийство?
— Это реально осуществить, — настаивала Брия. — Оборона Илизии не так уж крепка. Хан, ты же был там. Помнишь? Да, я уверена, что мы встретим отпор, но мои солдаты справятся. Твои друзья могут даже не вмешиваться в бой, пока мы берем дворец. Боевой опыт нашим парням не помешает. Если мы справимся, то станем примером для других планет и побудим их присоединиться к Альянсу. Мы сможем свергнуть Империю, только если объединимся.
Хан воззрился на нее.
— И за этим ты пришла ко мне? Чтобы я упросил контрабандистов примкнуть к сопротивлению и помочь тебе в этом рейде?
— Лэндо сказал, что к тебе и Мако Спинсу они прислушаются. Спинса я не знаю. Зато знаю тебя.
Хан наконец позволил себе сбросить непроницаемую маску. Его глаза сверкнули.
— Значит, ты меня бросаешь, не замечаешь меня десять лет, а потом возвращаешься и мнишь, что я помогу тебе, подвергну опасности жизни друзей? Я тебе не верю, Брия. Да, я наслышан об эскадрилье Красной руки. Ты не та женщина, которую я знал, и мне это ясно как день.
— Я изменилась, — проговорила она, глядя ему в глаза. — Я признаю это. И ты изменился тоже.
— Лэндо сказал, что я тебе еще не безразличен, — холодно протянул Хан. — Думаю, ты врала ему, уже тогда планируя меня использовать. Тебе плевать на меня и на то, что у нас было. Тебя заботит только твоя революция, и тебе не важно, по чьим трупам ты пройдешь, чтобы достичь цели. — Он фыркнул. — И вся эта чушь о Сарне Шильде... ну еще бы! Значит, я должен поверить, что такой человек, как он, захочет держать тебя при себе, не будь ты такой... не будь ты такой... — Последнее произнесенное им слово было на родианском и означало уличную женщину.
Брия открыла рот и пальцами нащупала бластер. Хан напрягся, готовый выхватить свой, но ее глаза вдруг наполнились слезами... и тогда он понял, что оружия она не вытащит.
— Да как ты смеешь?
— Я много чего смею, сестрица, — бросил Хан. — Я говорю то, что думаю. И смею думать, что ты настоящая дрянь, если решила сюда явиться. Можешь не рассчитывать, что я снова поведусь на твою смазливую мордашку. Я изменился, да. Я поумнел — и достаточно, чтобы видеть тебя насквозь.
— Прекрасно, — заморгала она, справляясь со слезами. — Ты просто плюешь на меня и свою выгоду. Это не проявление ума, Хан. Это глупость. А то, что курьер наркодилеров изображает оскорбленную нравственность, само по себе смешно, не находишь?
— Я контрабандист! — взвился Хан. — У нас свой собственный кодекс!
