— Хотите знать будущее, добрые господа? Хотите знать будущее? — пронзительно заверещала старушенция с неописуемым акцентом. — Потомок Вимы Санрайдер предвидит судьбу, добрые господа! За кредит она расскажет, что ждет впереди.
— Отпустите!
Хан сделал попытку вырвать ладонь из грязной клешни, но у почтенной бабули хватка была почище, чем у гандарка. Кореллианин порылся в карманах в поисках монетки, лишь бы избавиться от назойливой гадалки. Можно было оглушить бабулю, но прибегать к крайним мерам не хотелось. В таком возрасте даже парализующий заряд может убить.
— Вот! Держи свой кредит и оставь меня в покое! — Хан сунул монету ей в ладонь.
— Вима не нищая! — с достоинством возразила старуха. — Она свои деньги зарабатывает! Будущее предвидит, судьбу говорит она! Вима знает, да, знает...
Хан закатил глаза. Ладно хоть не пристает с любовью.
— Валяй.
— Ах, мой юный капитан!.. — заворковала бабка, разжимая ему кулак; сначала она с любопытством подслеповато щурилась Хану на ладонь, потом взглянула в лицо. — Такой юный... столько лет впереди. Долгая дорога, сначала дорога контрабандиста, затем путь воина. Слава ожидает тебя, о да! Но сначала — опасность увидишь, большую опасность, да. Предательство, да, предательство тех, кому ты веришь. Предательство.
На секунду ее взгляд остановился на Мако. Молодые люди тоже переглянулись.
— Так, значит, меня предадут, — нетерпеливо сказал Хан. — А я разбогатею? Вот что самое главное.
Бабка визгливо захихикала:
— О да, мой юный капитан! Благополучие придет к тебе, но лишь после того, как перестанет так тебя интересовать!
Кореллианин хохотнул:
— Ну ты даешь! Я же раньше состарюсь. Кроме богатства, я ни о чем и думать не могу.
— О да-да, верно-верно, много сделаешь за деньги. Но еще больше — ради любви.
— Не смеши! — Терпение лопнуло, Хан предпринял еще одну попытку вырваться. — Хватит грузить мне вакуум! Я сказал: хватит! — Он выдернул свою руку из сухих цепких пальцев. — Ну спасибо, сумасшедшая старая ведьма! И не лезь ко мне.
Неуверенно держась на ногах, кореллианин побрел прочь; вуки и Мако Спинс шли следом. Хан услышал сдавленное ржание Мако и хихиканье Чубакки и оскалился. Эта древняя развалина выставила его полным идиотом! Пермакрит под ногами куда-то поплыл. Как хорошо было бы сейчас растянуться на кушетке (хотя пол тоже сойдет) и немного поспать!
Позади все так же кудахтала старая ведьма, бормоча очередную вселенскую чушь. Хан едва помнил, как добрался до жилища Мако, а вот как свалился на диван, не помнил вообще. Заснул он мгновенно и на этот раз не видел снов.
А на следующее утро напрочь забыл и о старухе, и о ее пророчестве.
Арук был занят делом, которое он любил больше всего на свете: подсчитывал свои прибыли. Могущественный хатт, глава клана Бесадии и его каджидика, склонился над инфопланшетом. Толстые пальцы заставляли машинку считать процент прибыли, которую можно получить через три года, основываясь на двадцатипроцентном годовом приросте продукта.
Увидев получившийся график и цифры, хатт расхохотался, громогласно, раскатисто. Смех гулким эхом пролетел по обширному кабинету. Кроме Арука, в комнате не было ни единого живого существа. В углу металлически поблескивал его любимый дроид-секретарь, ожидающий знака хозяина.
Арук снова взглянул на график, моргая большими выпуклыми глазами. Он был стар, почти тысяча лет от роду, и тело его приобрело уже тучность, которая у большинства хаттов наступает по достижении среднего возраста. Передвигаться самому стало так трудно, что он почти перестал это делать. Даже постоянные предупреждения личного врача, что ему грозят проблемы с кровообращением, не могли заставить Арука двигаться. Вместо этого он полагался на антигравитационные репульсорные салазки, с помощью которых он мог попасть куда угодно. Сани у Арука высшего качества, лучшие, какие можно купить за деньги. В конце-то концов, почему глава каджидика Бесадии должен в чем-то себе отказывать?
В то же время Арук не сибарит, не занимается постоянным услаждением своей плоти. Да, он почитатель вкусной, изысканной пищи и зачастую даже обжора, но он, в отличие от некоторых хаттов, не держит целые дворцы прислужников, исполняющих его малейшее — или самое извращенное — желание.
До Арука доходили слухи, что племянник Джилиака, Джабба, постоянно держит около себя на привязи несколько танцовщиц-гуманоидов. Гуманоидов! Арук считал такие вольности безвкусными и экстравагантными. Клан Десилиджик всегда отличался склонностью к плотским удовольствиям. Джилиак, надо признать, обладал большим вкусом, чем Джабба, но и он любил неумеренность в плотских удовольствиях ничуть не меньше своего племянника.
«Именно поэтому мы и превзойдем их, — подумал Арук. — Клан Бесадии вполне способен вынести некоторое воздержание, если это потребуется, чтобы добиться своего».
Но Арук также понимал, что разделаться с конкурентами будет совсем не легко. Джилиак и Джабба умны и безжалостны, а их клан ничуть не беднее его собственного. Годами два самых богатых и влиятельных хаттских клана соперничали между собой, стараясь урвать лакомый кусок. Оба клана не гнушались убийствами, похищениями и терроризмом для достижения своих целей. Арук знал, что Джабба и Джилиак сделают практически что угодно, чтобы обеспечить падение клана Бесадии. Деньги — вот способ получить наибольшее могущество, и Арук был доволен тем, какую прибыль ежегодно приносит илизианский проект.
«Скоро у нас будет столько денег, что мы сможем стереть их с лица Нал-Хатты, уничтожить их, как садоводы уничтожают вредителей, как уничтожают болезнь. Скоро Бесадии будут править Нал-Хаттой, не встречая сопротивления».
Он и его покойный брат Заввал придумали устроить на Илизии колонии и использовать религиозных паломников в качестве рабов, чтобы из сырого спайса производить конечный продукт. Бояться нужно было только восстания рабов. И чтобы обезопасить себя, именно Арук придумал Единого, Всех и Возрадование.
Большинство хаттов знали о способности народа т’ланда-тиль транслировать теплые, приятные эмоции и ощущения в мозг большинства гуманоидных рас. Но только ум и смекалка Арука позволили ему разродиться идеей о Возрадовании как некой награде за тяжелый дневной труд на спайсовой фабрике. Побочным эффектом такой «награды» было отупляющее воздействие на мозг.
Когда Арук понял, как можно использовать эту способность т’ланда-тиль, ему оставалось только сочинить доктрину, написать несколько гимнов, молитв и литаний, и вот уже появилась новая «религия», предназначенная для доверчивых дураков, принадлежащих к низшим расам.
С тех пор фабрики работали превосходно. Лишь однажды, пять лет назад, илизианский проект не принес чистой прибыли. В тот год негодяй-кореллианин, Хан Соло, разрушил фабрику глиттерстима. А еще он убил Заввала, хотя, откровенно говоря, Арук больше сожалел о финансовых потерях. И он не считал себя слишком жестоким или бесчувственным оттого, что не переживает о смерти брата. Нет, он реагировал как истинный хатт.
