Медленными, но уверенными шагами юноша подошел к камню, где сидел солдат, погруженный в свои мысли. До него оставалась всего пара метров, когда старик наконец поднял глаза на Даровита.
Поднял — и не узнал. Взгляд был пустой и обезумевший.
— Никого… — пробормотал солдат, и неясно было, говорит он с Даровитом или сам с собой. — Ни джедаев, ни ситхов… Никого не осталось.
Старик повернул голову, и его блуждающий взгляд остановился на темном устье пещеры. По спине Даровита пробежал холодок: он понял, о чем речь. Этот вход через извилистые туннели вел к глубокому подземному залу, где Каан собрал остальных ситхов и запустил ментальную бомбу.
Старик застонал и помотал головой, пытаясь стряхнуть навалившееся оцепенение. Когда он с усталым вздохом поднялся на ноги, мысли солдата опять вернулись к насущным делам. Он удостоил Даровита легким кивком, а потом и вовсе забыл о юноше, приступив к своей мрачной работе: трупы надо было завернуть в ткань, чтобы затем их можно было собрать и устроить им почетное погребение.
Даровит повернулся к пещере. В который раз ему опять захотелось попятиться и убежать — но в то же время черный зев туннеля манил юношу к себе. Быть может, внутри найдутся ответы. Может, удастся понять, почему на Руусан обрушилось столько боли и смертей; увидеть, зачем нужна была эта бесконечная кровопролитная война. Вдруг здесь он найдет хоть какой-то смысл во всем, что произошло?
Чем глубже он спускался, тем холоднее становился воздух. Даровит почувствовал под ложечкой странный зуд: отчасти предвкушение, отчасти тошнотворный ужас. Юноша не знал наверняка, что его ждет в подземном зале в конце туннеля: может, просто еще одна груда тел. Но он твердо решил не поворачивать назад.
Когда вокруг сгустилась темнота, Даровит мысленно проклял себя за то, что не захватил световой стержень. У него на поясе висел меч: когда-то юноша поддался искушению сбежать к ситхам в том числе и потому, что мечтал заполучить это легендарное оружие. Ради светового меча он предал джедаев, но сейчас, в кромешном мраке туннеля, Даровит больше не испытывал позыва зажечь его, чтобы осветить путь. В последний раз, когда он снял меч с пояса, погиб Жук. Память об этом отравляла дар, ради которого юноша пожертвовал всем.
Он знал, что если повернет назад, то вряд ли когда-нибудь снова найдет в себе смелость сюда спуститься, поэтому упрямо шел дальше, невзирая на темноту. Юноша ступал медленно и мысленно ощупывал путь, надеясь, что Сила проведет его по беспросветному туннелю. Впрочем, он все равно то спотыкался на неровной земле, то отбивал себе пальцы ног. В конце концов Даровит обнаружил, что для поиска пути проще всего вести рукой вдоль каменистой стены.
Продвигался он медленно, но неуклонно. Пол туннеля становился все круче и круче — теперь Даровит уже скорее слезал под откос, чем шел. Через полчаса вдали забрезжил слабый свет — откуда-то с дальнего конца прохода пробивалось мягкое сияние. Даровит ускорил шаг, но тут же споткнулся о каменный выступ из бугристого пола. Он рухнул вперед, вскрикнув от неожиданности, кубарем покатился по крутому склону — и сумел остановиться только в самом конце туннеля, весь в синяках и ушибах.
Его взору предстал просторный зал с высоким потолком. Видимость была отличная: тусклый свет, который манил его вперед, рассеивался бликами по крапинкам кристаллов, которыми были испещрены каменные стены пещеры. С высоты все еще свисала пара сталактитов, остальные же сотнями осколков усеивали пол — их снесло, когда Каан взорвал ментальную бомбу.
Источником света оказалась сама бомба, точнее, то, что от нее осталось. Она парила в метре над землей в самом центре пещеры. На вид это была вытянутая металлическая сфера четырехметровой высоты и почти трех метров в поперечнике. Поверхность была гладкой и темно-серебристой — она-то и источала бледное сияние, но в то же время поглощала свет, отражавшийся от кристаллов в стенах пещеры.
Поднявшись на ноги, Даровит поежился. В пещере было на удивление зябко: сфера холодила воздух. Юноша сделал шаг вперед. Под ногами хрустнула пыль и осколки — плоско и глухо, словно бы ментальная бомба поглощала не только тепло, но и звуки.
Замерев, он прислушался к неестественной тишине. Звуков так и не возникло, только ощущение. От ног по всему телу разбегалась слабая, монотонная дрожь — ровное ритмичное биение, исходящее от сферы.
Сам того не заметив, Даровит затаил дыхание и сделал еще один робкий шаг вперед. Ничего не случилось. Юноша медленно и облегченно выдохнул. Набравшись храбрости, он вытянул руку и стал подкрадываться к сфере, не сводя с нее глаз.
Вблизи он разглядел темные полосы теней, которые клубились и извивались под мерцающей оболочкой, словно в глубине был заперт черный дым. Еще два шага — и Даровит подошел так близко, что мог дотронуться до бомбы. Рука почти не дрожала. Он наклонился и прижал к поверхности ладонь.
И разум взорвался от вопля, в котором не было ничего, кроме боли, а из сферы визжащей какофонией голосов вырвался мучительный вой всех жертв ментальной бомбы.
Даровит отдернул руку, отшатнулся, упал на колени.
Они были еще живы! Ментальная бомба поглотила тела джедаев и ситхов, стерев их в пыль и пепел, но духи выжили — их затянуло в вихрь в самом сердце взрыва, и теперь они стали вечными пленниками.
Даровит лишь на краткий миг притронулся к поверхности, но крики призраков едва не свели его с ума. Они были заперты под непробиваемой оболочкой, обречены на вечность невыносимой боли. Их участь была столь ужасна, что разум Даровита отказывался в это верить.
Все еще лежа на земле, он от отчаяния и беспомощности стиснул голову руками. Даровит пришел сюда, чтобы разобраться в происходящем, найти ответы. Вместо этого он увидел кощунство против самой природы, от которого поневоле содрогалось все его существо.
— Не понимаю… Не понимаю… Не понимаю…
Он вновь и вновь бормотал эти слова, скорчившись на полу, и медленно раскачивался вперед и назад, по-прежнему обхватив руками голову.
1
Покой — это ложь.
Есть только страсть.
Страсть придает силы.
Сила дарует могущество.
Могущество приносит победу.
Победа сорвет с меня оковы.
Кодекс ситхов
Дарт Бейн — единственный повелитель ситхов, выживший после взрыва ментальной бомбы Каана, — стремительно шагал по разоренным полям Руусана под бледно-желтым солнцем. Черные сапоги двухметрового великана мерили землю широкой, размашистой поступью. От мускулистого ситха веяло угрозой: об этом говорила и бритая голова, и тяжелый лоб, и мрачный пронзительный взгляд. Именно глаза, а не зловещий черный доспех и не крючковатая рукоять светового меча на поясе выдавали в нем грозного и могущественного человека — истинного адепта темной стороны Силы.
Он шел, яростно стиснув тяжелые челюсти — из-за боли, которая раз в пару минут вспыхивала в затылке. Когда взорвалась ментальная бомба, Бейн находился за много километров от нее, но даже на таком расстоянии почувствовал, как по Силе разлетается испепеляющая волна. Последствия давали о себе знать: мозг то и дело пронзали острые уколы, словно в потайных закоулках сознания скрывался миллион крошечных ножей. Сперва Бейн полагал, что со временем эти приступы сойдут на нет, но по прошествии нескольких часов после взрыва они стали только острее и чаще.
